Крысолюд

Позади с грохотом рухнули тонны земли, уже не удерживаемые мощью шаманов, придавливая последних отступающих и давя в лепёшки ящеров, небольшая часть которых всё же успела забежать.

На какое-то время наступила тьма, в которой хаотичные звери принимали всех вокруг за врагов и без устали рубили друг друга, пока в метрах пятистах не появился новый разрыв, в который все и повалили, оказавшись в прибрежной холмистой долине. Рядом — лишь сухая рыжеватая трава, лежащие серые камни и ни следа ящеров ни на земле, ни в небе.

Вытер едкий пот. Руки плохо слушались, дрожали ноги, от боли надвое раскалывалась голова, из ноги и тела торчали несколько костяных стрел. Тупо, трудно охватывал я разумом происшедшее. Обессиленно присел на камень. По всей прибрежной долине, похожей на сложенные ладони, валялись издохшие твари, ползали раненые, метались недобитые и рисковые сцинки, что успели проскочить, теперь добиваемые.

Подвывая, я пытался вытащить глубоко засевшие костяные гарпунообразные наконечники.

Выдрав их, чуть не потерял сознание от боли.

Мы разбиты. Разбиты! Но я жив. Жив!

Страх и чувство беспомощности, только что пережитые, мешали мне ощутить ощутить полную радость.

Чтобы отвлечься от этого чувства, пошел посмотреть на лежащих мёртвых ящеров. У первого же заметил то, что до этого пропускал: татуировки на чешуйчатой шкуре — странными спиральными узорами. Распутал шнурки из сыромятной кожи, на которой висела связка клыкастых человеческих черепов, и не туго перевязал себе рану, положив пару сухих широких ворсистых листов какого-то местного растения. Несколько резаных ран я получил в толчее у перехода, когда несколько бестигоров пробивали дорогу, стремясь скорее выбраться из западни, в которое превратилось поле боя.

Попытался оценить, сколько тут вообще осталось от единого стада. На первый взгляд — едва ли треть. И ни трупов, которые можно было бы оживить, ни пленников, которых можно было бы принести в жертву Тёмным богам.

Тяжелые времена для тварей. А вокруг и леса не видать, в котором они могли бы скрыться.

Хауз где-то потерялся. Из более-менее знакомых — лишь Белоглазый и Тупой. Не сговариваясь, стали держаться вместе, отойдя подальше от беснующегося Дронгора, вымещающего злобу на подвернувшихся под лапу и молотившего какого-то брая так, что от него остались уже мокрые окровавленные ошметки.

Вид мяса вновь разбудил в организме механизм, отвечающий за голод. Слюна начала капать из пасти, и невозможно было её удержать. Покопавшись в чудом сохранившейся суме, достал кусок сыра и начал с жадностью грызть, когда поймал не менее голодные взгляды Белоглазого и Тупого. Подумав, что не хватало ещё драться сейчас, уставшему и раненому, пока не заросли раны, да ещё и против двоих, полез вновь в суму, вытряхнув на землю остатки провизии: горка расколовшихся сухарей, огрызок заплесневевшего сыра, пованивающую вяленую рыбу, на которую те тут же жадно накинулись.

Слупив дармовое угощение, они завалились бок о бок спать. Никто никуда не торопился, а потому я последовал их примеру, поджав никак не прекращавший дрожать после схватки хвост.

День начал клониться к вечеру. Вечерняя мгла сгущалась над долиной и морем; она гасила яркие краски и окутывала жёлтую равнину и притихшее море однообразной белесой туманной пеленой. В траве и редком кустарнике, ещё не везде искажённом той силой, что веяла от шаманов, цвиркали мирные птицы и мелкие безвредные насекомые.

Постепенно туман терял свою белизну, по мере того как наступала ночь. Но и тогда, когда темнота уже опустилась совсем, туман всё равно продолжал темнеть, клубясь и протягивая свои удлиняющиеся щупальца в сторону остатков звериного войска, чей лагерь широко раскинулся по берегу.

А в тех местах, где наиболее плотно клубился тёмный туман, начали выходить ряды чёрных воинов. Сотни высоких бойцов, затянутых в чернённые доспехи и тёмную кожу, беззвучно выстроились в несколько шеренг и направились к одному из краёв зверолюдского воинства.

Как и всегда, не все отдыхали среди тварей: продолжались выяснения отношений за право занять место ведущих гурты вместо погибших, разрывались на куски раненые, чтобы утолить голод выживших. И среди них оказались те, кто увидел, как к ним направляются ряды новых врагов. Но, к счастью для одних и к сожалению для других, мало кто обратил внимание в этом хаосе на новые крики. И лишь когда с лёгким шорохом с неба ударили разветвлённые сети молний, оглушая и спящих и бодрствующих, вот тогда многие начали вскакивать на лапы и копыта, пытаясь оказать сопротивление.

Эти воины не стремились напасть и убить всех. Нет, у них была другая цель, которую всем ещё только предстояло узнать. Из-за спин воинов взлетели сети, тяжёлым грузом опадая на тех, кто ещё стоял, а уже к ним из строя побежали налётчики, оглушая, выдёргивая оружие, связывая и утаскивая измененных Хаосом зверей за строй. Тех, кто валялся на земле, также не забывали оглушать, чтобы в неожиданный момент они вдруг не сорвали план.