Крысиный Вор

Дело осложнялось тем, что господин Ферклиц строжайше распорядился изловить его живьем, ни в коем случае не причинив серьезных повреждений – чтобы не прогневать Северного Пса, который мол-де ему покровительствует. Кота надлежало поймать сетью и принести к его светлости «вместе со всем, что при нем будет, что бы это ни оказалось».

Одни решили, что господин, не иначе, свихнулся, но держали сие вольнодумное соображение при себе. Другие понимали, что это дела магические, для несведущего человека неясные, и кот, верно, непростой. Третьи об этих предметах не умствовали, а гадали, будет ли им за усердие поощрительная доплата к жалованью – по всему выходило, что должна быть.

Ферклиц ворожил у себя в кабинете. Впрочем, он обмолвился со вздохом, что ворожба может выявить мага в его истинном облике, а не четвероногую тварь, так что вся надежда на ловцов. Он подхватил простуду и ходил в стеганом ватном кафтане с куньим воротником, горло замотано теплым шарфом.

Незамужняя пожилая сестрица его светлости, занимающая высокий пост в Надзоре за Детским Счастьем – она приехала в Конгат погостить и застряла тут из-за метели, – уговаривала брата принять лекарство и лечь в постель. Лекарство, сбивающее жар, Ферклиц принял, а в постель не пошел.

Ловцы прочесывали замок группами по пять-шесть человек, с факелами, лампами, волшебными или масляными фонарями, а вооружены они были сетями и в придачу одеялами, потому что сетей на всех не хватило. Не слишком они надеялись на везение – тут столько местечек, куда кошачья бестия может забиться, хоть до Летнего Солнцеворота ищи! – но одной из групп повезло.

– Вот он! Глянь туда, бежит вдоль стены!

– Ага, кот… Чего-то в зубах тащит… Берем его, заходите с той стороны!

– Ты смотри, это ж он кроля несет! Хозяйский крольчатник разорил, во сволота!

– Да не кролик это у него, а крысюк… Обходи его, обходи!

Кот заметался и сшиб сиянскую напольную вазу, но крысюка не выпустил. Каким образом он прорвал сеть, для ловцов осталось загадкой – то ли сеть была такая дрянная, что сама собой расползлась, то ли какое-то колдовство. Люди всей гурьбой бросились вдогонку по коридору.

– Одеялом его! Кидай одеяло!

– У кого вторая сеть? Давай вперед, бросай!

– Гатвен, амулеты используй!

– Я использую, – пропыхтел на бегу амулетчик. – Импульсы в клочья, как ваша сеть, что это такое?!

– Магия, вот что!

Кот запрыгнул на подоконник, оттолкнул лапой неплотно прикрытые створки низкой форточки и перескочил на перила заваленного снегом балкона. Окна здесь выходили во внутренний дворик, защищенный от ветра соседними постройками, так что закрывать ставни во время бурана не было необходимости.

– А ну стой, каналья!

Лязгнули запоры, с треском порвались пожелтелые от клея бумажные полоски, окно распахнулось.

– Сеть, живо! Не то уйдет!

– Да куда ему уходить? Щас возьмем…

Беглец примостился на перилах, еле видный в ночной темени, а внизу, до половины первого этажа, белели сплошные сугробы.

– Куда он отсюда денется?

– Кидай скорее!

И тут раздалось устрашающее низкое рычание, снег закрутился вихрем, из него в мгновение ока слепился огромный, с карету величиной, белый пес. Дохнуло стужей, и люди, толкая друг друга, подались назад, а упущенный кот прыгнул прямо в снежное облако, взметнувшееся над двориком.

– А потом он и говорит с этакой неприятной рожей… – Шнырь сделал эффектную паузу и продолжил, кривляясь и передразнивая: – Я, говорит, тоже раньше в мороз в одних перчатках из дому выходил, а теперь до меня дошло, что надо поверх них вторые теплые перчатки надевать, тогда пальцы не мерзнут!

В наступившей вслед за этим тишине раздался робкий голосок чворка:

– А чего такого, если вторые перчатки? Я однажды проглотил маленькую бархатную перчатку, которая пахла духами, похожими на рассыпанные розовые лепестки, но она была только одна…

– Так это ж не кто-нибудь сказал, а Крысиный Вор! – возмущенно перебил оппонента Шнырь. – Если бы кто-то другой так говорил, тогда бы ничего, а Хватантре Коварнайдо сказал это не просто так, а в своей мерзкой злобе и подколодном лицемерии! Это он, значит, вещает, как мы все должны перчатки носить, и каждое его слово так и сочится гадючьим ядом, а если его послушаешь и станешь вторые перчатки поверх первых доверчиво надевать, тут-то он и выхватит у тебя крыску, и больше ты ее не увидишь! Понял, пузатая бестолочь?

– Понял, – растерянно пробормотал чворк, хотя было ясно, что суть до него не дошла: чворки только и умеют, что глотать оброненные людьми мелкие вещи, соображают они туго.