Крысиные гонки. Часть 2

- Как четыре чурки?? Здесь, в церкви?! Где они??! - от неожиданного известия что в храме оказались враги, Владимир вновь было схватился за автомат; но Вовчик только досадливо помотал головой на непонятливость друга:

- Да нет же! Их убили всех.

- Кто?? Уби-или?? Ты?!

- Не. Я только дрался. Двоих Катька зарезала - прикинь! И двоих - батюшка насмерть зашиб. Этой, как его, - чашей для причастия. Погнул её всю, - нет, ты прикинь!.. И сейчас, типа, в трансе...

Мимо Владимира с Вовчиком, поддерживая под руку охающую и еле идущую женщину, на выход прошёл озабоченный Вадим. На секунду задержался, поставил у стены дедов дробовик, подхватил автомат Владимира, - тот ничего не сказал; там, на улице, автомат и правда будет понадёжнее, мало ли что. А мы тут пока осмотримся...

Видно было что в церкви было побоище, скорее даже бойня: перевёрнутая утварь; распахнутые то, что называется 'Царские врата'; а главное - залитые кровью четыре неподвижных тела. Владимир быстро обследовал их: действительно, двое были убиты ножом - один заколот в спину, несколькими точными и сильными ударами; второй вообще заплыл весь кровью, у него было зверски перехвачено горло, лежал он на спине - смотреть в его искажённое мёртвое лицо было неприятно. Он буквально плавал в луже крови, - понятно теперь почему Вовчик весь так уделан... Владимир даже подивился хладнокровию бойца, сделавшего это; и про себя подумал, что что-то тут не того, может Вовчик это их прикончил, с него бы сталось, ножом владеть умеет; а на Катьку списывает - только зачем? Авторитет ей, что ли, поднять среди девок? Да какой уж с этого авторитет...

Сама Катька сидела на корточках поодаль, сжавшись в комочек. Он проходил мимо - она только зыркнула на него затравленно, - и вновь, вновь сжавшись что-то вошкалась, ритмично что-то делала, вновь что-то делала с руками перед собой. Рядом с ней присел Вовчик, стал что-то успокаивающе и убедительно шептать в ухо; она ещё ниже опустила голову. Владимир всмотрелся - она тёрла руки какой-то тряпкой, сильно и непрерывно; ещё несколько смятых тряпок лежало рядом. Что-то спросила у Вовчика, неслышно. Тот протянул ей кусочек чистого бинта; она отбросила тряпку, стала тереть руки этим белым кусочком марли. Владимир отошёл чтобы не мешать им.

Две женщины суетились около сидящего на полу у противоположной стены священника. Был он 'по гражданке', не в облачении, как ходил обычно по хозяйству, и весь изорван; руки его от кистей и до плеч были замотаны чёрт-те чем; и бинтами, и какими-то тряпками, в которых угадывались и косынки простоволосых теперь женщин, и даже, пожалуй, оторванные ленты от подолов их платьев.

Перед ним лежали рядом два тела; лиц у них не было. Вместо лиц - кровавое месиво. Вокруг валялось несколько металлических предметов из церковной утвари, там же и действительно погнутая массивная чаша, видимо та самая что говорил Вовчик.

Священник раскачивался из стороны в сторону, держа руки перед собой. Женщины хлопотали около него, кажется они хотели поднять его под руки и вести к выходу; но он просто сидел и раскачивался из стороны в сторону, и ничем не пытался им помочь. Поодаль ещё две женщины, склонясь, что-то делали над телом другой. Убита? Нет, стонет...

Владимир подошёл к батюшке чтобы помочь женщинам поднять его, и натолкнулся на его полный муки взгляд. Как будто тому было настолько больно, что он еле сдерживался чтобы не закричать. Может он серьёзно ранен, а тётки этого не видят?? Нет, дело не в этом. Когда с помощью Владимира его подняли всё же на ноги, он пошёл к выходу сам, и пошёл достаточно уверенно, - но лицо было по-прежнему искажено мукой.

- Что с вами?.. Андрей Васильич?.. - почему-то Владимир вдруг вспомнил, как Отца Андрея звали 'в миру', - Вы ранены?

Священник приостановился, и, взглянув на него, произнёс с расстановкой:

- Ранен? Да. Я... я двоих людей сейчас убил. В божием храме убил. Своими руками. В алтаре. Сам... - покачал головой, и произнёс снова:

- Грех... Нет мне прощения...

И, уже не обращая больше внимания на Владимира, в сопровождении тёток побрёл к выходу.

- Как его тОркнуло... - оглядываясь, и видя что Вовчик уже помог встать Катерине и ведёт её, обняв за плечи, к выходу, а та всё так же трёт тряпочкой руки; как бы про себя произнёс Владимир, - Как бы с собой не покончил со стресса...

Рядом женщина, склонившаяся над телом раненной, подняла к нему голову, взглянула снизу вверх осуждающе:

- Да что вы. Что вы говорите! Руки на себя наложить - это грех смертный. Нет, батюшка не такой.

- А что ж он?..

- Грех это большой - человека убить. И в храме. И священнику. Но не смертный, нет, не смертный, потому как обстоятельства. Отмолим. Только священства теперь Отец Андрей не сможет отправлять, и таинства святые совершать не сможет... и храм нужно освящать... а сейчас... вы сами видите. Беда, беда большая всем нам...