Крысиные гонки

– А, не бери в голову… Тут, в подвале, знаешь в чём прикол?.. Я тут стенку сложил, из кирпича, на самодельном фундаменте… Кирпич… со школы. Не показывал тебе, когда подъезжали? Ну, это днём надо, ночью ни черта не видно. Тут на отшибе немного школа стоит; ну как школа – недострой. Лет ещё двадцать назад было начали строить, но так и бросили. Двухэтажная. Ну, второй этаж уже без перекрытий, ага. Местные растащили. Да и саму разбирали все эти годы помаленьку – кому печку подправить, кому что. Кирпич, имею ввиду. Там… не прежняя кладка, не как в церкви, там, повозившись, можно выломать… Ну и я поднатаскал. Вон ту теперь, ага.

Вовчик скрывался с очередной коробкой или пакетом в глубине подвала, освещённого светильником и мечущимся лучом вовчикова налобного фонарика, и его голос глухо звучал из недр подземелья:

– Сам увидишь. Получилась… крепкая стенка такая получилась, на хорошем растворе, не как в школе, ага. И дверь, вернее – лаз. Железный. И так расположенный…  – снова появлялась его физиономия с сияющим со лба фонарём и протянутые руки, в которые Владимир опускал очередной пакет или коробку; и он продолжал:

– … что сломать его довольно затруднительно. А почему… затруднительно? А потому, что он как бы в тупичке, в кирпич вделан, и там ни кувалдой не размахнёшься, ни лом не подсунешь… Только что или резать чем, или стенку кирпичную долбить – но тут тоже не слишком размахнёшься, так что не «долбить», а скорее «грызть», хы. Или домкрат – выдавливать, но это ж… вряд ли у тех, кто залезет вдруг… Или через верх, – но там дубовые половицы в двадцать сантиметров… Правда-правда, Вовк, не веришь; именно что дубовые, и именно что двадцать сантиметров, я сам офигел когда увидел; оно по сути и не доски, и не брус, а тёсаное с одного боку бревно – вот так вот строили раньше, да… В общем, добраться до моих… до наших теперь запасов не так-то просто… Хотя и возможно, конечно. Но пока что для местных это… неактуально, скажем; приезжим тем более пока что это не фарт, – чо можно взять в старом домишке кроме плесневелых огурцов прошлого урожая? А потом и мы приедем, и «сядем на запасы», хы! Всё, что ли?.. Кроме того, у меня в лесу ещё пара… схронов. Тоже с запасами – в целях ди-вер-си-фи-кации, хы!

– Прошаренный ты, Вовчик!

– А то ж! – он удовлетворённо выбрался из подпола, – Фффу… Запарился. Хотя там, в подвале, прохладно. Слазишь, глянешь?

– В другой раз, Вовчик. Домой чалить надо.

– Ну… По сути это теперь и будет основной «дом». А в городе – так, временное обиталище… Пошли к колодцу во дворе, польёшь, в паутине я… Кстати, и воду попробуешь – говорил я тебе, классная тут вода, тут в округе семь родников… или восемь; у некоторых так подвалы топит, но у нас – у меня и у Вадима, – не, тут как бы пригорок. Чаю поставим?

Водитель по-прежнему дрых в кабине, его храпящие рулады периодически сменялись носовым посвистыванием.

Соблазнившись уговорами Вовчика, Владимир тоже разделся до пояса, и тут же, у колодца во дворе, приглушенно крякая и гукая от жгуче-ледяной воды, по пояс ополоснулся, обтёрся принесённым Вовчиком полотенцем.

– А вон там – банька. Была. Ща совсем завалилась, печка-то там, надо будет починить… А в доме – нет, в доме – нормальная, я на ней готовил. Вовк, в натуре, чаю?.. На керогазе, мы по-быстрому, а? Вот. Сейчас. А огород какой большой – глянь! Аж к самой речке. А там – Вадима. Огород. Я весь не засаживал – некуда; так, только бурьян кошу каждое лето, а Вадим весь свой распахивает и засаживает – во, куркуль, хы! Но у него машина, ему легче. Чем пахнет, гришь? Черёмухой, нет? Тут около дома черёмуховые кусты, так разрослась – сил нет. Ничё, а? Не, ты дыши, – воздух-то а?? Хорошо, Вовк?..

Ночной летний деревенский воздух, да после пусть даже не тяжёлой физической работы пьянил…

Пока Вовчик в доме копался с керогазом, готовя чай, Владимир, выключив фонарик, наслаждался деревенским покоем.