Крысятник

— Тебя здесь убить или все-таки в сортир вывести? — по-деловому осведомился Чертанов, осознавая, что готов принять радикальное решение. Он даже с тоской подумал о том, что расколовшийся череп может основательно испортить в комнате интерьер, например, заляпать компьютер, стоящий на столе.

Перемену, произошедшую с нежданным гостем, заметил и Курдюков, его лицо сделалось совсем синюшным, а на крыльях носа отчетливо проявились лопнувшие сосудики.

— Понимаете… здесь произошло недоразумение… я сейчас вам все объясню, — заговорил журналист, глотая от волнения слоги. Он поднял руки, развернув ладони наружу, — верный способ показать собственное миролюбие.

— Что у тебя здесь? — повел стволом пистолета в сторону сложенных бумаг Чертанов.

— Так, наброски… Дело в том, что эта статья заинтересовала очень многих людей, и я собирался писать продолжение.

— А ты наглец, — неожиданно ухмыльнулся Чертанов.

Курдюков тоже растянул посиневшие губы, посчитав наигранное веселье визитера неплохим знаком.

— Понимаете, здесь мало что от меня зависит… все решается наверху… Важен броский материал… сенсация.

— Значит, карьеру решил на мне сделать, ублюдок. Где твои наброски?

— Вот они, — поднял парень со стола несколько листочков, скрепленных степлером, и, угодливо протянув их, добавил: — Пожалуйста… Вы только не принимайте это близко к сердцу… материал будет совершенно иным. Он пока еще довольно сырой, его нужно довести до ума…

— Сырой, говоришь? — прищурился Чертанов. — Это даже интересно. Жареные факты, это, конечно, здорово, но такая пища всегда очень вредна для желудка. А вот сырое, оно самое то будет! — Грубо скомкав бумагу, он приказал: — Жри, скотина!

— Простите, не понял, — оторопело заморгал Курдюков.

— Жри свой репортаж, писатель, если хочешь вернуться сегодня домой.

Лицо журналиста болезненно скривилось. Он неуверенно вытянул из рук Чертанова смятый комок и, откусив самый краешек бумаги, неловко принялся жевать.

— Большими кусками жри, поганец, не подавишься! — наставлял его Чертанов, удобно расположившись в кресле. Ствол пистолета темным отверстием продолжал смотреть прямехонько в мокрый от пота лоб журналиста. — Всухомятку!.. У шакалов заворота кишок не бывает.

Курдюков отрывал зубами куски бумаги и, преодолевая в горле спазмы, проглатывал. Остаток дался ему особенно трудно. Ком застрял поперек горла и никак не желал проваливаться в пищевод. Лицо страдальца побагровело от прилива крови, и был момент, когда казалось, что журналист свалится бездыханным. Но обошлось. Проглотил свою стряпню и не подавился.

— Теперь последнее, — сказал Чертанов, любуясь перекошенным лицом Курдюкова. — О том, что произошло здесь, никому ни звука.

— Я буду молчать как рыба!

— Почти верю. — Рукоять пистолета врезалась в челюсть репортера.

Курдюков невольно вскрикнул, закрыв лицо руками, а из рассеченной губы на белые листы бумаги тоненькой струйкой брызнула кровь.

— Считай, что мы заключили с тобой договор и скрепили его кровью, — строго предупредил Чертанов. — Если он будет нарушен, я тебе не завидую. — Неожиданно на его лице появилась зловещая улыбка: — Лишний труп для меня уже роли не играет.

Привычно воткнув пистолет в плетеную кобуру, Чертанов открыл замок и спокойным, размеренным шагом направился в сторону лестницы.

Уже на улице, забравшись в салон машины, он прикурил и с неудовольствием обнаружил, что его пальцы слегка подрагивают. Раздраженно выбросив сигарету в приоткрытое окно, он завел двигатель и газанул прочь. И тотчас следом за ним направилась неброская «девятка» вишневого цвета.

* * *

В кабинете полковника Елизарова стоял огромный аквариум, занимавший едва ли не половину стены. Каждый, кто перешагивал порог кабинета, невольно обращал внимание на подобную роскошь. Дно аквариума было выложено крупнозернистым желтым песком с черным мелким гравием. А в центре в виде замка возвышались огромные раковины, которые давали приют множеству рыб. В толще слегка зеленоватой воды они напоминали экзотических бабочек, парящих над пахучими цветами.

За аквариумом полковник следил лично, не подпуская к нему никого из сослуживцев, и нередко можно было наблюдать трогательную картину, когда Елизаров, засучив по локоть рукава, со шлангом в руке выкачивал со дна неприятную муть.

Аквариум он содержал в идеальной чистоте, впрочем, как и все, к чему прикасался. Полковник был необыкновенный аккуратист. Даже деловые бумаги он подписывал едва ли не каллиграфическим почерком.

Елизаров кормил рыб исключительно живым мотылем, справедливо считая, что такое питание способствует их быстрому росту. Кормление своих питомцев для него было таким же обязательным ритуалом, как, скажем, посещение по утрам туалетной комнаты.

Полковник Елизаров бросал несколько щепоток мотыля в аквариум и с интересом наблюдал за тем, как красные извивающиеся ниточки атакует стая быстрых рыбок. Во время этой процедуры в его глазах горел почти мальчишеский восторг. Иногда он приглашал в кабинет сослуживцев, давая им возможность полюбоваться проворством своих подопечных.