Крыса в храме. Гиляровский и Елисеев

Судя по почерку, автор записки писал торопливо:

«Сережа и Аня! Вера убила себя из-за моей трусости. Она не вынесла того, что я вас обманул. Да, я обманул вас. Я не пошел туда, куда обещал. Плохой из меня революционер, плохой товарищ, если я пугаюсь даже такой несложной задачи. Я долго думал об этом, думал весь день. И я понял, если не смогу пересилить свою трусость, значит, Верина жертва была напрасной. Сейчас ночь. Я иду. Но не вернусь уже к вам. Даже если докажу себе, что я не трус, стыд перед вами не позволит смотреть вам в глаза. Я уеду домой, в Ростов. Прощайте. Забудьте обо мне. Борис».

Я вернул записку крепышу.

– Борис ночью пошел в дом на Тверской? – спросил я. – Туда, где сейчас магазин Елисеева? Через потайной ход?

– Откуда вы знаете? – удивился Сережа.

– Знаю. Почему ты пришел, Сережа? Вчера мне показалось… Что случилось?

– Слушайте, – тихо сказал юноша, – я нашел письмо на его кровати вечером. До полуночи ждал – может, вернется, хотя бы за книгами.

– Но он написал, что не вернется.

– Мало ли что он написал. – Сережа с досадой махнул рукой. – Вы его не знаете. Цапля… То есть Боря из такой семьи… Он всегда так – говорит, говорит красиво, а как доходит до дела… В общем, на рассвете я сам пошел его искать – вдруг Борька попался сторожам или застрял в подземном ходе?

– И что? Ты прошел подземным ходом?

– Не нашел, – вздохнул Сергей. – То ли он действительно сразу уехал, то ли… Но он точно не мог уехать, Владимир Алексеевич.

– Почему?

– Когда я вернулся, то перерыл все его вещи. Понимаете, я нашел Борин паспорт и все деньги, которые у него были. А без них…

– Без них он не смог бы уехать в Ростов, – задумчиво закончил я. – Значит, он действительно собирался вернуться на Каланчевку.

Сережа кивнул.

– Поэтому я пришел к вам. Если его схватила охрана, меня просто туда не пустят. А вы – журналист, вы сможете помочь вытащить его оттуда. Ведь он не воровать пошел. Я вам расскажу зачем, только вы не поверите.

– Ты мне про ваш кружок хочешь рассказать и про Красного Призрака? – спросил я.

– Вы и об этом знаете? Вам Павел Ильич рассказал?

– Не только он. Не только. – Я достал из портмоне план подземных ходов, нарисованный профессором Мураховским. – Покажи, где вы проходили? По какому из тоннелей?

Сережа сразу указал на ход с противоположной стороны Козицкого переулка.

– Обычно вот этим. Он короче. К тому же там выход в дом находится в погребе с винными бочками. А вот этот заканчивается в зале с собаками. Там теперь пройти нельзя.

– Зал с собаками? – удивился я. – Это что такое?

Сережа пожал плечами:

– Не знаю, только там правда зал с собаками. Я когда сам ходил, слышал, как они лают прямо у самого выхода – много собак, честно!

– Понятно, – задумчиво сказал я. – В смысле, конечно, пока непонятно, но я разберусь. Повезло тебе, Сережа. Я как раз направляюсь к Елисееву. Поищу там твоего Бориса. Если его поймала охрана, вытащим, на беспокойся!

Парень с облегчением вздохнул.

Пока я шел к магазину, меня не оставляли мысли об этой печальной истории. Бедные дети! Мне показалось, что я понял, в чем была их ошибка. Борис считал, что Вера покончила с жизнью из-за его трусости, ведь, судя по словам Сергея, у него не хватило духу пройти своеобразный обряд посвящения в члены кружка – пробраться в магазин под видом Красного Призрака. А ведь Вера действительно пыталась на самом деле воззвать к храбрости жениха, устыдить его втайне ото всех – именно для этого она и вырядилась призраком и пошла в дом № 14 вместо Бориса. Где и нашла свою нелепую смерть. Но что же тогда случилось с самим Борисом? Он действительно попал в руки людей Теллера? Скоро я об этом узнаю – вон уже и забор стройки!

Дверь в заборе, о чудо, открылась еще до того, как я постучал. За ней стоял Теллер – как всегда напряженный, с кислым лицом. Его тонкогубый сухой рот под военными русыми усиками походил на поверженный полумесяц с церковных крестов. Впрочем, я заметил, что глаза у Теллера были красные, как будто он тер их от недосыпа.

– Здрасьте, Федор Иванович, – весело сказал я. – Что, разжаловали в привратники?

– Нет, – ответил Теллер, – вас встречаю. Довольны, Гиляровский?

– А раз уж вы меня встречаете, тогда скажите, этой ночью ничего не случалось?

Теллер остро взглянул на меня, потом поинтересовался:

– Что вы имеете в виду?

– Никаких новых призраков не появлялось?

– А должны были?

Я пожал плечами. Мне надоело играть в кошки-мышки, но и все карты открывать тоже не хотелось. Судя по всему, Боря так и не решился проникнуть ночью в дом. Все-таки испугался. И теперь он, возможно, бродит где-нибудь по улицам, пытаясь оправдать себя. Что займет у него ровно столько времени, чтобы успеть как следует проголодаться. Я невольно сравнил его с Колей, моим секретарем, и понял, что Коля ни за что бы не испугался.

– Григорий Григорьевич еще не приехал, желаете подождать его в конторе или тут, на улице?

– В мадерной.

– В мадерной? – удивился Теллер.

– Именно там.

– Зачем?

– Люблю мадеру! – весело сказал я. – Ну что, идем?