Крымский Джокер

КРЫМСКИЙ ДЖОКЕР

Моим друзьям и всем тем, кто выжил и возмужал на развалинах Советской империи по-

свящается...

Не случалось ещё на этом свете истории более нелепой и странной, чем та, что ещё ле-

жит в моей памяти. И теперь, спустя несколько лет, восстанавливая все события, я и сам

до конца не могу поверить, что это всё происходило на самом деле. Но со стены спальни

моего дома на меня смотрят фотографии некоторых участников этих безумных дней и но-

чей, которые и удерживают меня от полного забвения своих воспоминаний.

Часть 1

Беглецы

«Всегда быть одному слишком много для меня»

Фридрих Ницше

…Как-то грустно было у него на душе. Наступила осень. И пора уже было подумать о

том, как проводить долгие зимние вечера. Но большого разнообразия не предвиделось.

Да и не ждал он давно никаких перемен. И даже не желал их. Книги, фильмы и скука за-

полняли его жизнь. Всё реже и реже стал он бегать по утрам по старой дамбе. Регулярные

спокойные выпивки оставляли после себя лишь ноющую боль в печени и сумбур в голове.

Необременительные обязанности мелкого предпринимателя монотонно приносили не-

большой доход, который позволял содержать скромную машину, вовремя платить за теле-

фон и за учёбу сына.

Младший его сын второй год учился в Таврическом университете на переводчика ан-

глийского языка. Старший же служил в армии где-то под Харьковом, и жена раз в три ме-

сяца ездила к нему. Так всё и катилось само собой.

Не хватало в этой неплохой спокойной жизни только одного – приятных неожиданно-

стей. Или просто неожиданностей. Ну, конечно, без совсем уж яркого отрицательного

окраса. Нет, - случались, конечно, какие-то мелкие житейские неурядицы. Частенько, по-

сле буйных крымских ветров, протекала крыша гаража. Раз в два-три года ломалась сти-

ральная машинка. Без особой вредности, но с упрямым постоянством, капризничала ста-

ренькая иномарка. Но это всё было известно и неинтересно. Крышу он накрывал руберои-

дом. Машинку вёз в ремонт. И всё быстро становилось на свои места.

«Как будто всё так было и будет вечно…», - подумал он, сидя на кухне поздним вечером.

Откусив слишком большой кусок от яблока, он поперхнулся. Пришлось разделить его во

1

рту на две части. Одну он достал рукой и стал рассматривать, а вторую медленно

пережёвывал, с наслаждением ощущая, как ему в нёбо прыскает сладкий сок. Потом дол-

го смотрел на оставшийся кусочек. Есть его уже не хотелось. Он быстро швырнул остатки

яблока в ведро и поднялся.

Не понимая, зачем он вообще стал грызть это яблоко, Володя Костров вышел из кухни,

прошёл в спальню и лёг. Жена давно уже спала.

Прожив с Алёной двадцать лет, он всё ещё с нежностью относился к ней. Близость меж-

ду ними теперь была редка, но они всегда прекрасно понимали друг друга. Он протянул

руку, чтобы погладить её по щеке.

- Давай-ка поспим ещё часиков шесть, - пробормотала Алёна во сне.

-Угу,- прошептал он и с наслаждением залез под одеяло. Одеяло уже лет десять было у

каждого своё. А когда-то, вдруг вспомнил он, устраиваясь поудобнее, как было классно,

свернувшись ложками после весёлого изобретательного секса спать вдвоём под старень-

ким стеганым одеяльцем.

Когда-то… Воспоминания уже давно не тревожили его, хотя он, как и все мужчины сред-

него возраста помнил всех своих немногочисленных женщин. Он помнил и любил всех

своих университетских друзей, разъехавшихся теперь по разным городам и странам. Он в

мельчайших подробностях мог припомнить и свою службу в армии, и свою учёбу в уни-

верситете. Частенько в его сновидениях возникала рабочая общага - малосемейка, где Во-

лодя прожил с женой и двумя детьми около пяти лет в маленькой комнатушке в конце

грязного коридора. Иногда всплывали в памяти первые упражнения на турнике своих па-

цанов. Первый шах, поставленный ему младшим сыном.… Да мало ли было чего в его

жизни! Многое застряло в голове и не стиралось ни временем, ни лёгкими запоями. И, ко-

нечно же, эта кличка «Толстый», которая прилепилась к нему на первом курсе. Хотя и ве-

сил он тогда не больше шестидесяти пяти…

Но сейчас, пожалуй, прозвище себя немного оправдывало. Нет - о тучности, или о вися-

чем обезьяньем животе речи, слава богу, не шло. Но состояние своей комплекции он сам с

грустным юмором определял как «весьма плотный стареющий самец». Да и выглядел сей-

час Костров крепко скроенным приземистым мужчиной с крупными чертами лица, на ко-

тором юношеской живостью весело поблёскивали карие глаза. Но для старых друзей и

знакомых он был Толстый уже больше двадцати лет. Но что самое любопытное, он чётко,

во всех деталях, помнил то далёкое похмельное утро, когда впервые слово «толстый» при-

клеилось к нему навеки…

Володя повернулся на правый бок. Хотелось о чём-то подумать. Даже помечтать. Но как-

то всё сводилось к какой-то нереальной сумме денег, хотя неизвестно для чего они были

нужны в таком количестве.

«Да гори оно всё огнём…. - последнее, что промелькнуло в голове, - огнём…»

* * *