Крылья Киприды

— Нет, Мегакл, — Сириск повернулся лицом к хозяину. — Нет, я не могу остаться с тобой. Благодарю за гостеприимство, за ночлег, за все, что ты сделал для меня. Но мне нужно узнать, живы ли мои друзья, что с кораблем. Мне нужно в город.

Они помолчали.

— Что ж! Тогда будем прощаться. По правде сказать — я так и не понял тебя, Сириск! Но ты добрый человек. И странность твоя пусть останется для нас загадкой. Но объясни мне, из какой ткани сшит твой хитон?

Он вернулся в дом и вышел со свертком в руке.

— Мы с женой никогда не видели столь тонкой ткани! Не эту ли ткань ты вез на продажу?

Сириск узнал свой праздничный хитон. Его, видно, выбросило море.

— Нет, Мегакл. — Сириск взял сверток. Хитон был чисто выстиран и, слегка влажный, холодил руку. — Тебе понравилась эта ткань, Мегакл? — он с улыбкой взглянул на хозяина.

— Меня она удивила. А Главке и девочкам — понравилась! Они не видели столь тонкой работы. Ведь всю зиму они ткут полотно и знают, как это нелегко! Но никто в округе не может соткать такое!

— Возьми, Мегакл! — Сириск подал сверток хозяину. — Возьми, и спасибо тебе за твой плащ!

— Что ты! Это слишком дорогой подарок! — Мегакл развел руки в знак отказа.

— Возьми! — Сириск решительно подал сверток и пошел вниз по тропе.

— Что я могу сделать для тебя? Эти слова остановили Сириска.

Он обернулся, улыбнулся и сказал:

— Не надевай рабам колодки, Мегакл! — И быстро, не оборачиваясь, пошел вниз по тропе, еще не зная, как добраться до города.

— Стой! — услышал он голос Мегакла, когда был уже за каменным забором клера. Мегакл бежал не один. Рядом с ним семенил человек. Это был явно раб, лет тридцати, одетый в страшную волчью шкуру. На плече у него висела котомка. Один глаз был прикрыт. Но второй смотрел испытывающим взглядом! — Вот, возьми этого раба, он проводит тебя на лодке до города. — Мегакл взял его за руку и подвел к Сириску. — Его зовут Диаф. В котомке вам еда — до города должно хватить.

— Но как же…

— Твой слуга, видимо, погиб, оставь Диафа у себя. Он неплохой рассказчик, но плохой виноградарь. Когда он будет тебе не нужен, вернешь его мне. Прощай.

Мегакл поднялся по тропе и исчез за стеной.

* * *

Они шли молча. Когда ограда клера уже кончилась. Сириск услышал со стороны моря чавканье ног и нечто вроде песни. Диаф захотел что-то крикнуть, но Сириск приложил палец к губам. Песня, которая доносилась все отчетливее, походила на марш бегущих воинов:

Топчем, топчем,
Топчем, топчем
И ногами
Камень точим.
Грек хозяин
Зол и жаден —
Он охоч
До виноградин.
И надсмотрщик
С кнутом
Смотрит, как
Мы грозди бьем. Виноград
Ногами месим,
И вино,
Наверно, взбесим.
Взбесим, взбесим, взбесим, взбесим.
И хозяина
Повесим.

— Что это? — Сириск обратился к Диафу. Тот прижался щекой и руками к ограде, точно хотел свалить ее.

— Ты спрашиваешь меня, хозяин?

— Да, тебя, кто они?

— Это военный корабль… Он один… Значит, это послы. Очевидно, они плывут в Пантикапей, или возвращается посольство из Херсонеса.

Они шли по гальке. Она шумела под босыми ногами Диафа, израненными и пыльными, и чистыми ногами Сириска, обутыми в новенькие сандалии.

— Вымой ноги морской водой, — сказал Сириск и сел на гальку. Он развязал тесемки подаренных сандалий и, когда раб вернулся, Сириск обратился к нему снова:

— Надень эту обувь и ни о чем не спрашивай. — Он улыбнулся и пошел к лодке — та лежала перевернутая среди больших камней.

Рядом с ней лежала еще одна.

— Я не могу этого сделать, хозяин, — услышал Сириск за спиной сдержанный голос раба.

Сириск оглянулся. Диаф держал сандалии на вытянутой руке.

— Отчего же! Твои ноги в ранах!

— Нет, я не могу этого сделать, хозяин! Я не знаю, кто ты, но если в городе увидят хозяина босым, а раба в обуви, в суд поведут не раба… В суд поведут хозяина… Ибо это будет означать, что ты подстрекаешь других рабов к восстанию. Возьми же их.

Диаф подал сандалии Сириску.

— И еще — я боюсь тебя. — Он присел и начал обувать Сириска. — Ты или бог, или сумасшедший. Скажи, что мне делать? Мне страшно…

Сириск задумался: «А и верно, так, как я веду себя, — для них это непостижимо. Что же делать?»

— Мегакл сказал мне, Диаф, что ты поэт. Это так? — Сириск взял раба за руку и улыбнулся.

— Да, хозяин. — Диаф вжал голову в плечи, как бы ожидая сильного удара. — Да, я был сказителем, когда был свободным. Но поэт в Скифии долго не живет… Цари его всегда обвинят в колдовстве.

— Но ты жив! Знай же, собрат, я тоже поэт, но лишь свободный, вот и вся разница. Меня не бойся, и знай — я твой друг… Хочешь иметь друга?

— Да, хозяин, — прошептал Диаф.

— Так имей его!

Они приблизились к одной из лодок и с трудом перевернули ее.

— Что это? — Диаф выпрямился и посмотрел в сторону моря.

Корабль, тот, что был виден на горизонте, резко изменил курс, и, вспенивая веслами воду, пошел прямо к берегу.