Крылья Гарпии

Она подняла на Эрла большие чистые глаза, как бы с немой просьбой объяснить, что же такое творится в ее душе, и Эрл отвернулся, краснея. Там, в цивилизованных странах, его считали красивым. Не раз он выслушивал полупризнания светских женщин, уклончивые, расчетливые и трусливые. Он наизусть знал, какими словами принято отвечать кокеткам, произносил их машинально. Он никогда не смущался, сегодня это случилось в первый раз. Девушку которая не знала, что такое обман, стыдно было бы обмануть.

После Нового года в конторе начались тяжелые дни. Оказалось, что хозяин получил на четверть процента меньше дохода, чем в прошлом году. Рождественские премии урезали. Поговаривали о больших сокращениях, каждый служащий из кожи вон лез, чтобы доказать, что именно он незаменимый работник, а все остальные лодыри и дармоеды, без них можно обойтись шутя.

- Знаете, какая сейчас безработица? - говорил контролер. - Люди по два года ищут место, теряют квалификацию, ходят целыми сутками по бюро найма. Лично я стар для того, чтобы поденно грузитъ хлопок порту. Стар... и не сумел вовремя украсть. Был бы я вор, не дрожал бы сейчас из-за конверта в субботу. Счетовод вздыхал о своем:

- По радио объявили; Манон - королева экрана - выходит за Вандербильта-младшего. Вот жениться бы на такой, и никакие шефы не страшны. Сколько стоит Манон? Миллионов шесть.

- Сто тысяч за одну улыбку, - уточнил бухгалтер, - я сам читал в воскресном номере.

- Вот видишь - сто тысяч. Улыбнулась - и обеспечила.

Март внимал им со скукой, похожей на зубную боль. Девять лет слышал он мечты контролера о мошенничестве и рассуждения счетовода о женитьбе на богатой, И знал, что контролер никогда не решится на подлог, а на счетовода никогда не польстится владелица миллионов. Сам он давно уже не мечтал. Макал ручку в чернильницу и выводил каллиграфическим почерком: "Ячмень Золотой дождь. Сорт 2.. "

Он мало разговаривал со служащими. Мысли его спали от десяти до четырех, пока он был а конторе. Глаза тоскливо следили за часовой стрелкой; почему не двигается? Он почти не замечал, что товарищи придираются к нему, а мошенник-мечтатель (он же контролер) громко отчитывает его каждый раз, когда контору заходит хозяин.

И в ту субботу все было именно так, как в предыдущие дни. Март шелестел нарядами и накладными, поскрипывал пером, выводя бесстрастные, очень красивые и очень одинаковые буквы. Он был настроен благодушно, потому что была суббота, работа кончалась на два часа раньше, на два часа меньше скрипеть пером.

Служащие писали особенно усердно. Из-за тяжелой дубовой двери, где был кабинет управляющего, доносился сердитый голос хозяина. Это было похоже на отдаленные перекаты грома в летний день.

Потом в коридоре хлопнула дверь. Угодливо согнутая тень контролера проскользнула за перегородкой из матового стекла. Он заглянул в контору и кашлянул. Не то кашлянул, не то хихикнул:

- Господина Марта к управляющему. Хе-хе!

Март с замирающим сердцем взялся за медное кольцо тяжелой двери. Он переступал порог этого кабинета раза четыре в год, и всегда это было связано с ошибками, разносами, угрозами...

Что же сегодня? Ведь он так старается сейчас, когда не стихают слухи о сокращении. Правда, ошибки могли быть. Всегда у него в голове постороннее, никак он не избавится от этой привычки.

В кабинете управляющего высокие окна с тяжелыми занавесками из красного бархата, стены, отделанные под орех, гигантский тумбообразный стол. Обстановка внушительная, все выглядит таким устоявшимся, утвердившимся навеки. Но, войдя. Март увидел, что управляющий усмехается и на каменном лице хозяина тоже мелькает слабое подобие улыбки.

- Мексиканец в бархатном сомбреро, - неизвестно к чему сказал управляющий.

Контролер, проскользнувший в дверь за спиной Марта, угодливо кашлянул за спиной.

И тогда управляющий начал читать стихи". Поэму об удалом мексиканце, который увез любимую девушку на вороном коне.

Обернув красавицу портьерой,

Он ее забросил иа мустанга...

Рифмованные строки очень странно звучали в устах управляющего. Он неправильно ставил удареиия и терял рифму. Видно было, что после выпускного экзамена в школе ему ни разу не приходилось читать стихи. Март между тем соображал, каким образом эти куплеты могли попасть сюда. Ведь они лежали дома. Неужели он сам положил их в палку с делами? Проклятая рассеянность!

- Так вы поэт, господин Март? Так вы поэт, спрашиваю я? Почему не отвечаете?

Март пробормотал что-то в том смысли, что он не поэт, но иногда сочиняет из любви к прекрасному.

- Прекрасное! Вот этот мексиканец - прекрасное?

- О вкусах не спорят, - робко пролепетал Март. Он остро презирал управляющего за то, что тот нагло рассуждал об искусстве, а еще больше себя за робкий извиняющийся тон. Контролер кашлянул за спиной, не то кашлянул, не то хихикнул.

Март понял наконец, каким образом его стихи попали сюда.

- Я из вас эту поэзию вышибу! - орал управляющий. И тогда, неожиданно для всех и для самого себя. Март отчетливо сказал:

- Поэзию вышибить нельзя. Это врожденный дар. У некоторых его нет совсем.