Крылатый воин (СИ)

— Если ты не знаешь, меня сильно контузило, и я не помню, вступал в комсомол или нет. Мне кажется, что да. А вдруг нет⁈ Представляешь, что со мной и тобой сделают, если выяснится, что я обманул всех? Так что давай подождем. Может, встречу кого из знакомых и выясню, как на самом деле, — придумал я объяснение.

Не трудно догадаться, что моя судьба его не интересовала, а вот вылететь при его-то пилотских навыках из комсоргов и даже из авиашколы ему явно не хотелось.

— Ну, да, не будем спешить, — согласился он. — Хотя можешь еще раз вступить. Такое будет объяснимо.

— Зачем? — задал я вопрос. — На фронте проявлю себя и сразу в партию вступлю. Говорят, там быстро принимают, без волокиты, как в тылу.

Тут он, видимо, почуял во мне собрата-проходимца и согласился:

— Ну, да, так будет лучше.

По воскресеньям был выходной. Днем отсыпались, занимались своими делами, а вечером отправлялись в поселок Красный Кут. Шли большой толпой, потому что с местными пацанами отношения не сложились. Все девки были заранее влюблены в отважных летчиков, нежданно-негаданно появившихся в их краях. Профессия романтическая, зарплата и статус высокие — что еще надо провинциальной простушке⁈ По пути заглядывали в магазины, покупали водку. Кроме нее и коньяка, в продуктовых почти ничего не было. После введения здесь карточек народ выгреб всё, что можно купить. Немец, приобретший у меня костюм, оказался прав. Кстати, всех их выселили в сентябре. Сутки на сборы — и в товарных вагонах в Сибирь или Казахстан.

Приняв на грудь, курсанты отправлялись на танцы в местный клуб. Там наяривал на гармошке хромой мужичок лет тридцати пяти, которому постоянно наливали, чтобы не делал продолжительные паузы. Мероприятие продолжалось до тех пор, пока инструмент не падал на пол, а вслед за ним исполнитель. Отплясывали «цыганочку», гопак, изредка и неумело кружились в вальсе. Меня Вероник научила вальсировать более-менее, но танцевать с простушками с ярко накрашенными губами не хотелось. Платоника меня не интересовала, а на все остальное не было условий. К тому же, я нашел решение этого вопроса прямо на территории школы.

В столовой у нас работали поварами, посудомойками, раздатчицами вольнонаемные женщины. По меркам войны место хорошее, с голоду не умрешь и семью подкормишь. Им на помощь присылали наряд курсантов. Как-то пришла и моя очередь. Сперва разгружал машину, которая привезла продукты, потом чистил картошку на суп. Помогала мне Анюта — женщина двадцати восьми лет, не красавица и не уродка, с бесиками в карих влажных глазах, мать двоих детей, муж, бывший механизатор, воюет танкистом. Это она мне выложила за чисткой картошки, сидя напротив и наклоняясь за следующей к большой миске, эмалированной, темно-зеленой снаружи и голубовато-белой внутри, стоявшей у наших ног. Коричневое в желтую полоску платье с овальным вырезом обвисало и показывало верхушки белых пухлых сисек с бледно-голубенькими прожилками. Я сразу завелся с голодухи. Она почувствовала это и то, что я почувствовал, что она почувствовала…

Добив миску, Анюта предложила:

— Пойдем в погреб еще наберем, а то мне одной страшно.

Погреб был большой, каменный. Построен во времена НЭПа сельскохозяйственным кооперативом, который извели под корень в начале тридцатых годов, как не соответствующий социализму. Внутри пованивало гниющими овощами, засыпанными в каменные отсеки. Свет попадал только через открытую настежь входную дверь. Мы подошли к широкому отсеку, в котором была картошка. Осталось ее мало, на самом дне. Скоро привезут еще.

Анюта поставила там миску, наклонилась и неторопливо начала наполнять ее картошкой. Платье обтянуло выпуклую задницу. Недолго думая, я подошел сзади, задрал подол и стянул вниз серо-желтые рейтузы длиной до середины бедер, из плотной ткани и с резинками на штанинах, открыв белые упругие ягодицы и темную мохнатку внизу между ними, и сделал паузу: продолжаем или нет? Женщина молча расставила руки шире, чтобы упор был лучше. Я правильно понял и въехал без подготовки. Влагалище рожавшей женщины было мягким, расслабленным и сочным. Анюта тихо постанывала, причем бессистемно, никак не мог понять, что ей нравится больше. Кончила немного раньше меня, запульсировав влагалищем, расслабившимся еще больше, и застонав глухо, протяжно и как-то надсадно, будто поднимала через силу что-то тяжеленное. Пролетарский секс, грубый, короткий и яркий, как метеор — возврат к истокам. Я удовлетворенно пошлепал ладонью по правой теплой ягодице, тоже расслабившейся.

— Иди на кухню, я догоню, — сказала Анюта, разгибаясь.

Удовлетворенной женщине в подвале не страшно.