Круть

^{TH Inc Confidential Inner Reference}

Петух в русской криминальной традиции.

Сексуальные проявления в уголовной среде репрессивных социумов носят социально детерминированный и культурно обусловленный характер. Половое насилие становится как бы кривым зеркалом социальных репрессий.

Историческая Россия не была здесь исключением. Тройка экспертов-филологов из НКВД могла объявить любого жителя страны вражеским агентом и сослать в Сибирь. Но точно так же трое воров в сибирском зиндане могли объявить любого сосланного «пернатым» и сослать гораздо дальше – на петушатник (место в камере, где ютились петухи).

Изначально петух – это оскорбительно-презрительное название человека, над которым уголовники совершили сексуальное насилие или ритуально надругались (по тогдашним моральным представлениям, широко тиражировавшимся культурой и СМИ, тюремное насилие оскверняло не насильников, а изнасилованного).

В карбоне термин охотно использовали российские интеллигенты и политики – как т. н. «либералы-западники» и «эмигранты духа», так и борцы за автономию национального сознания. Для политиков и философов этот дискурс был способом показать свою народность.

Еще в карбоне культурологические и философские аспекты этой темы были исследованы Варварой Цугундер в знаменитом эссе «Пятый Цикл»: «Петушатник… стал как бы невидимым, но необходимым противовесом, тянущим ввысь фаллический дирижабль патриархальной духовности… Вряд ли случайность, что тема анальной пенетрации получает такое распространение в новой поэзии. Песни, стихи и куплеты, уподобляющие военное кровопролитие победоносному анальному сексу, появляются по обе стороны линии фронта. Однако куда интересней другое – в мирное время объектом творческой рефлексии становится страх кастрации и кражи члена. Это представляется крайне важным, потому что именно здесь современная литература прорывает знаменитые «четыре цикла» Борхеса[1] и вырывается на оперативный простор. Если анальное изнасилование можно уподобить штурму крепости (с одновременным возвращением домой), то кража члена – это пятый, не встречающийся в ветхой культуре метанарратив…»

Петухи в карбоне были самой угнетенной социальной кастой. Но, как мы знаем из Евангелия и социальных наук, в истории существует закон инверсного возвышения. К началу зеленой эры большинство населения Добросуда было чипировано, и «Открытый Мозг» стал корректировать социально вредные проявления токсичной маскулинности на церебральном уровне – через имплант. Подсветка «Открытого Мозга» и широкое распространение нейрострапонов превратили женщину в доминантный гендер. Все то, чем прежде кичилась криминальная среда – мышцы, тестостерон, агрессивность – потеряло силу.

Коррекция гендерных стереотипов привела к тому, что петухи начали возвышаться в криминальной среде. Происходило это потому, что большинство уголовников старой школы были носителями токсично-агрессивной маскулинности. Петухи, наоборот, были женственными, вертлявыми и хилыми – и очень многие из них попадали под empowerment «Открытого Мозга».

Самый захудалый петух мог теперь избить любого бугра точно так же, как это делали фемы и представители других угнетенных сообществ. Подобная социальная инверсия в российских тюрьмах была побочным и совершенно непредвиденным эффектом прогресса.

Уже в двадцать втором веке петухи захватили власть в мужском сегменте русской уголовной общины и радикально трансформировали все ценности криминальной субкультуры. Желающие понять, насколько монументальным был этот сдвиг, могут проследить за пост-карбоновой эволюцией Глубинного Шансона.

Гомосексуальность для современных петухов в целом не характерна – данный уголовный статус не имеет отношения к ориентации в сфере влечения и личным сексуальным практикам. Из правила есть исключения (т. н. петухи-законники, уголовные ультра-традиционалисты, практикующие ритуальную содомию в инициатических ритуалах).

Петухи-отказники, составляющие элиту воровского мира, считают анально-фаллическую пенетрацию необязательной, вредной для кишечника и морально унизительной для мужчины (за что куры объявляют их мизогинами и агентами патриархии). При инициации петуха-отказника дырявится пустая консервная банка или какойнибудь другой символический объект.

Причина, по которой корректирующая имплант-подсветка «Открытого Мозга» делает петуха доминантным самцом, точно не установлена. Известно, что для петухов в целом характерен пониженный тестостерон и высокий эстроген – но при вынесении гендерного вердикта система оценивает крайне сложную совокупность параметров, поведенческих факторов, медицинских и психологических реакций. Учитывается и прежний унизительный статус петухов.

Поскольку это политически чувствительный вопрос, корпорация не может руководствоваться только биологическими маркерами в своей программе гендерной аффирмации, навязывая архаичное понимание того, кто является мужчиной, а кто женщиной.

Однако в тоталитарных обществах нельзя полагаться и на личную самоидентификацию, поскольку на нее может влиять давление репрессивной машины (см. gender denial). Считается, что в сложных случаях вердикт о гендере членов и членок репрессированных сообществ гуманнее всего доверить нейросети – и строить дальнейшую мозговую коррекцию на этой основе.

Поэтому появление некоторого числа биологических мужчин (менее доли процента), пользующихся женскими имплантправами, неизбежно.