Крушение столпов

– И сразу пускайте собак… Притом не ради эффекта, а потому, что уже поздно и вы потеряете слишком много времени, если будете удерживать тех, кто впереди вас.

– Слушаюсь, господин маркиз.

«И я на его месте решил бы точно так же, – одновременно думал он. – Между четырехгодовалым и шестигодовалым и выбирать нечего, а особенно в Уберов день. Да и потом, ведь это же я отправил Жолибуа в Рон-дю-Сеньер, – вспомнил он, утешая себя. – Он работает у меня в подчинении. А значит, это все равно, что я сам загнал бы оленя “в карман”».

– Жюльен! – позвал маркиз.

Старый кучер замка Моглев приблизился к нему: он держал под уздцы двадцатилетнюю кобылу с усталыми ногами и глубоко запавшими от возраста грустными глазами.

– Господин маркиз? – отозвался кучер, снимая цилиндр.

У него был едва заметный английский акцент, перенятый полвека назад у тренера в Мэзон-Лаффите.

– Я сегодня не поеду, – сказал слепец, повторяя фразу, произносимую им последние четыре года всякий раз в день охоты.

– Может ли господин Жан-Ноэль ненадолго сесть на Эжери?

– Да… да! – скрепя сердце разрешил маркиз. – Но пусть едет очень медленно, а ты все время будь рядом.

Затем, не добавив больше ни слова, он внезапно двинулся с места и, зная, что на него все смотрят, направился один, неожиданно твердой походкой, ко входу в замок, где его ждал Флоран.

В сопровождении дворецкого старый феодал исчез, поглощенный величественным фасадом, за которым он спрячет свою старость, слепоту и тоску.

10

Оленя выкурили сразу, «одним махом», как говорили доезжачие. Послышались сигналы: «Видим» и «Королевский», обозначающие, что охота ведется и в самом деле на большого шестигодовалого зверя.

Олень промчался по трем просекам подряд на небольшом расстоянии от всадников, экипажей и машин, и почти все получали удовлетворение, видя, как он летел в двух метрах над землей, вытянув передние ноги, раздув ноздри и запрокинув назад свои великолепные рога.

Шестьдесят собак с воем неслись в нескольких метрах за ним; пробегая по просекам, они напоминали крапчатый, волнистый ковер.

Затем появился Лавердюр: перемахивая через просеки, перепрыгивая ямы, глубоко вдев ноги в стремена, он на полном скаку вытрясал из трубы слюну. Лицо его залила краска, щеки ввалились – на первой же лесосеке, не слезая с лошади, он тихонько выплюнул в носовой платок челюсть, мешавшую ему трубить.

Дети, визжа от радости, взбирались на откосы. Полуденное солнце бледно-золотым гребнем прочесывало деревья.

Всадников было около пятидесяти. Лошади случайных гостей, непривычные к трубе, к хлысту, к сутолоке, неожиданно вставали на дыбы, лягали соседей и при малейшем напряжении вожжей срывались, точно камни, выпущенные из пращи.

Длинноносые мелкопоместные дворяне в светло-желтом платье наблюдали за этим зрелищем с презрением и отвращением.

– Каждый раз на Уберов день одно и то же, – бубнили они. – Вы только поглядите на этот цирк!

Милейший Жилон, с трудом разместив свой широкий зад в седле, сидя на невысокой лохматой кобыле, насупил брови и, лишь только начался гон, принял пренебрежительно-раздраженный вид бывалого охотника.

– Ах, господа! Я страшно боюсь, когда ко мне приближаются слишком близко! – кричал он молодым людям, ехавшим рысью позади него.

И коль скоро обычай запрещал гостям обгонять членов команды, молодым людям приходилось останавливаться или поворачивать на другую просеку.

А сам Де Воос, высокомерный, властный, озабоченный тем, чтобы как можно скорее утвердиться в своей новой роли, обращался, не утруждая себя любезным обхождением, к автомобилистам с высоты седла своего Командора – крупного чистокровного рыжего скакуна:

– Господа, вы оказали бы нам услугу, если бы заглушили моторы. Мы охотимся!

– Вы совершенно правы: они невыносимы, – поддержала его мадемуазель де Лонгбуаль, фанатично увлекавшаяся охотой и трубившая в рог не хуже мужчины.

К ним присоединился даже Лавердюр; охваченный страстью настигнуть своего двухтысячного оленя, он позволил себе, стащив шапку, отругать «этих господ», загородивших все просеки и способных, того и гляди, перерезать путь собакам перед самым их носом.

Никто и не подумал бы, глядя на зловещий, сосредоточенный, напряженный вид охотников, что они получают удовольствие, а не выполняют какую-то важную миссию, провал которой может навлечь на них гнев короля.

Вскоре олень сбавил темп, поиграл с собаками, пробежав перед ними, на короткое время ушел в заросли, надеясь найти стадо, затем вернулся к тому месту, где началась охота и где длинноносые мелкопоместные дворяне спокойно ждали его, пока молодежь успела объехать кругом весь лес и теперь, вконец измученная, с трудом держалась на седых от пены лошадях.

Внезапно олень принял решение и выскочил на равнину, выбрав направление, неожиданное для всех. Таким образом он опередил собак минут на десять.