Читаем Крушение надежд полностью

А Никита Хрущев становился все более популярной фигурой, и об этом ходило много разговоров. Прежние кремлевские руководители появлялись перед народом, словно иконы, редко и вели себя важно и статично. На этом фоне свойский Хрущев, — толстый, лысый и смешной, — стал для народа непривычно живой фигурой и казался простым и доступным. Он любил показываться перед людьми и прессой в колхозах, на заводах, на стройках, любил, чтобы его снимали для кинохроники и телевидения, для газет и журналов. Его популярности способствовала динамичность поведения: он размахивал короткими руками, мимика его обрюзгшего лица часто и живо менялась. Говорил он простым, понятным всем языком, сыпал народными поговорками — это тоже нравилось простым людям. Между собой его все чаще фамильярно называли «Никита», «наш Никита», а то и «царь Никита». Он много разъезжал, много выступал, будоражил своей энергией других. После жесткой диктатуры Сталина началась активизация общественной жизни, и люди назвали этот процесс «оттепелью».

В семье Гинзбургов тоже обсуждали его личность. Сидя за столом с Августой и Алешей, Семен говорил:

— Когда речь идет о власти, надо присмотреться, где начинается ее сущность и где кончается ее видимость. Хрущев смешон примитивностью своего самодовольства — как он выступает, как размахивает руками!

Августа добавляла:

— Да, он удручающе провинциален, ведь давно живет в столице и контактирует с образованными людьми, но к нему совершенно не пристали ни культура речи, ни манера поведения. Грустно думать, что это один из руководителей нашей страны.

— Вот именно, — заключал Семен. — Есть мудрое наблюдение: каждый народ имеет такого правителя, какого заслуживает. Возможно, мы могли бы иметь другого — русская интеллигенция всегда была богата мыслителями, интеллектуалами. Но большевики с самого начала не дали им ходу, планомерно уничтожали, высылали их и заместили такими вот примитивами, как Хрущев. Его примитивность сказывается и в стиле руководства: по-простецки, по-мужицки, без расчета рубить с плеча. Все это фарс невеликого ума. Ему нужны интеллигентные советники, без них у него будет много просчетов, и он наделает много дорогостоящих чудачеств. А он как раз разогнал вокруг себя всех интеллигентов, и в первую очередь евреев. Когда-нибудь это ему откликнется.

Алеша внимательно вслушивался в рассуждения отца.

* * *

Хрущев все больше давал волю своему невоздержанному характеру и нередко удивлял других членов правительства несуразными выходками. В 1954 году отмечали 300-летие подписания между Россией и Украиной договора, по которому Украина стала частью Российской империи.

К юбилею сняли фильм «Богдан Хмельницкий», в котором воспевалась дружба украинцев с русскими, чего на самом деле никогда не было.

Хрущев раньше был первым секретарем украинского ЦК партии и считал себя почти хозяином Украины. Он приказал устроить в Киеве пышное празднование и выступил там с горячим докладом:

— Дорогие товарищи, это наш общий великий праздник, праздник дружбы русского и украинского народа. Вот я вам процитирую, что писали в письме Богдану Хмельницкому казаки Запорожской Сечи 3 января 1654 года: «А замысел ваш, щоб удатися и буди зо всем народом малороссийским, по обоих сторонах Днепра будучим, под протекцию великодержавнейшого и пресветлейшого монарха Российского, за слушный быти признаваем, и даемо нашу войсковую вам пораду, а бысте того дела не оставляли и оное кончили, як ку найлутшой ползе отчизны нашой Малороссийской…» И вот, дорогие товарищи, мы навеки вместе! — Он сжал кулаки, потряс ими в воздухе, разошелся и неожиданно выкрикнул: — В честь такого великого праздника Россия дарит Украине… — сделал паузу и продолжил: Россия дарит Украине Крым.

В президиуме возникла некоторая растерянность, все опешили, никто ничего подобного не ожидал, Хрущев сделал шаг без консультации с другими, но «подарок» был объявлен, и люди в зале горячо зааплодировали. Протестовать было уже поздно и неуместно. Пришлось аплодировать и президиуму.

Когда русские прочитали эту новость в газетах и услышали по радио, многие были удивлены и даже раздражены: «Как этот Хрущ себе позволяет такое? Распоряжаться русской землей… Русские завоевали Крым своей кровью два века назад, и с тех пор Крым считается русской территорией!»

И в Москве кремлевские руководители затаили на Хрущева злость.

Семен с Августой тоже обсуждали эту странную затею:

Перейти на страницу:

Все книги серии Еврейская сага

Чаша страдания
Чаша страдания

Семья Берг — единственные вымышленные персонажи романа. Всё остальное — и люди, и события — реально и отражает историческую правду первых двух десятилетий Советской России. Сюжетные линии пересекаются с историей Бергов, именно поэтому книгу можно назвать «романом-историей».В первой книге Павел Берг участвует в Гражданской войне, а затем поступает в Институт красной профессуры: за короткий срок юноша из бедной еврейской семьи становится профессором, специалистом по военной истории. Но благополучие семьи внезапно обрывается, наступают тяжелые времена.Семья Берг разделена: в стране царит разгул сталинских репрессий. В жизнь героев романа врывается война. Евреи проходят через непомерные страдания Холокоста. После победы в войне, вопреки ожиданиям, нарастает волна антисемитизма: Марии и Лиле Берг приходится испытывать все новые унижения. После смерти Сталина семья наконец воссоединяется, но, судя по всему, ненадолго.Об этом периоде рассказывает вторая книга — «Чаша страдания».

Владимир Юльевич Голяховский

Историческая проза
Это Америка
Это Америка

В четвертом, завершающем томе «Еврейской саги» рассказывается о том, как советские люди, прожившие всю жизнь за железным занавесом, впервые почувствовали на Западе дуновение не знакомого им ветра свободы. Но одно дело почувствовать этот ветер, другое оказаться внутри его потоков. Жизнь главных героев книги «Это Америка», Лили Берг и Алеши Гинзбурга, прошла в Нью-Йорке через много трудностей, процесс американизации оказался отчаянно тяжелым. Советские эмигранты разделились на тех, кто пустил корни в новой стране и кто переехал, но корни свои оставил в России. Их судьбы показаны на фоне событий 80–90–х годов, стремительного распада Советского Союза. Все описанные факты отражают хронику реальных событий, а сюжетные коллизии взяты из жизненных наблюдений.

Владимир Голяховский , Владимир Юльевич Голяховский

Биографии и Мемуары / Проза / Современная проза / Документальное

Похожие книги