Крушение надежд

Старики управляют миром,
Суетятся, как злые мыши,
Им, по справке выданной МИДом,
От семидесяти и выше.

Откружили в боях и в вальсах,
Отмолили годам продленье
И в сведенных подагрой пальцах
Держат крепко бразды правленья [169].

По всей стране по-прежнему ощущался недостаток в самом необходимом, только Москва получала какое-то снабжение. Поэтому люди постоянно ездили в столицу для закупок, организовывали даже специальные поезда на один день в обе стороны, чтобы быстро обегать магазины, накупить продуктов и уехать. Моня Гендель сочинил анекдот: «Руководители разных стран обсуждают вопросы снабжения населения; американский президент говорит: „Это большая проблема, но мы рассылаем продукты во все города одинаково“; немецкий канцлер говорит: „У нас это тоже проблема, но и мы стараемся снабжать всех одинаково“; Генеральный секретарь партии Брежнев говорит: „У нас никаких проблем со снабжением населения нет, мы все отсылаем в Москву, а люди сами приезжают и все разбирают оттуда“».

Приезжие, действительно, разбирали все и вызывали этим недовольство москвичей.

* * *

Брежнев все больше впадал в старческий маразм, но устраивал кремлевских коллег своей безликостью. Они поддерживали его основную черту — тщеславие. Он был не только генеральным секретарем партии, но его сделали и главой государства, и присвоили звание маршала. На торжественных собраниях все должны были благодарить «лично товарища Брежнева». На каждый день рождения ему вручали награды, четыре года подряд звание Героя Советского Союза (хотя он не участвовал в боях) и Героя Социалистического Труда. На его пиджаке висело больше звезд, чем было у Хрущева.

Возможности для независимого художественного творчества были сведены при Брежневе к нулю, но сам он издал свои мемуары в трех томах («Возрождение», «Малая земля» и «Целина») тиражом в пятнадцать миллионов экземпляров и был награжден Ленинской премией и избран членом Союза писателей[170].

Алеша Гинзбург написал:

Эпизодик

На получение литературной премии Леонидом Ильичем Брежневым

Его тщеславью нет предела,
Не утоляется — растет.
И все чего-то то и дело
Ему еще недостает.

Он полководцем знаменитым
Задумал в мемуарах стать,
Невой рассказик шито-крыто
Велел о там публиковать.

О, эпизоды, эпизоды:
Как он тонул, горел в огне…
Пора, советские народы,
Узнать вам правду о войне.

И снова праздник в той сторонке,
И ликованье без конца:
Литературные подонки
Открыли нового творца.

Еще ту фальшь не напечатав,
Пытаясь выстругать рассказ,
Его редактор Наровчатов
Впал в славословия экстаз:

«Он во владеньи запятою
Достиг невиданных вершин!»
И дрогнул Гоголь под плитою,
И заворочался Шукшин.

Союзписательская муза,
Смирись и громко возликуй —
Он новый член того Союза,
Соцреализма главный х…

Российской правды небылицы
Потом распишут знатоки,
Войнович, Галин, Солженицын
Тому Союзу не с руки [171].

Ему потребен член примерный —
И летописец, и боян…
Вот эпизодик характерный
Сих исторических времян [172].

Стихи были очень острыми, их напечатали в одесском самиздате, как всегда без подписи. Агенты госбезопасности кинулись разыскивать автора, но пока им это не удавалось.

* * *