Крушение надежд

— Да, он был майором. У нас у обоих матери были еврейки, а отцы поляки. В Польше четверть населения были евреи, конечно же, смешанных браков было много. Оставаться под немцами нам было невозможно, нас бы уничтожили как полуевреев. Муж сдался Красной Армии, надеялся на ее человечность, русские много писали тогда об этом.

Саше очень хотелось сказать, что в нем тоже течет еврейская кровь, но это была его глубочайшая тайна, и он сам себе поклялся никогда, ни при каких обстоятельствах этого не рассказывать. А Ядвига продолжала:

— Всех пленных польских офицеров расстреляли в сороковом году русские, хотя сейчас не хотят этого признать. Мы, поляки, считаем, что это была личная месть вашего изувера Сталина — за поражение Красной Армии в битве с поляками в двадцатом году. Тогда Красная Армия проиграла битву за Варшаву и Польша взяла в плен почти сто шестьдесят тысяч бойцов. Из них девяносто тысяч умерли от истощения. И через двадцать лет Сталин решил отомстить полякам за свою вину ценой жизни тысяч польских офицеров и интеллигентов.

— Так вот что было на самом деле… — Саша с грустью слушал, что думают об этом поляки, но ему еще нужно было сказать Ядвиге нечто важное.

— Пани Ядвига, пани Ядвига, я понимаю, то, что произошло с Полыней и с вашей семьей, это ужасная трагедия! — Он помолчал. — Но, извините меня, вы сказали, что продавали вещи в Воркуте. Но одну вещь вы не продали.

— Какую? — удивилась она.

— Парадный мундир вашего мужа.

— Да, это верно, я отдала его дочери. А вы откуда знаете про мундир?

— Понимаете, пани Ядвига, ваша дочь передала мундир врачу, который ее лечил. Она просила его разыскать вас и вернуть его вам. Но он в Варшаве не был и попросил меня возвратить мундир вам.

Она смотрела на него широко открытыми от удивления глазами:

— У вас мундир моего мужа?

Саша кивнул, раскрыл портфель и достал сверток.

Ядвига дрожащими руками развязала бечевку, развернула сверток, достала мундир. Держа его на вытянутых руках, она всматривалась в него, вспоминая далекое прошлое, связанное с красивым мундиром с блестящими аксельбантами. Саша смущенно думал о том, что сейчас переживает эта гордая несчастная полька со следами былой красоты на лице. А она вдруг прижала мундир к лицу и зарыдала. Саша сидел тихо, опустив глаза. Ядвига все рыдала и рыдала, трясясь всем телом. Наконец она вытерла слезы:

— Вы меня извините… Это ведь единственная память… о муже… о дочери…

* * *

На другой день Ядвига возила Сашу по городу на своем маленьком «Фиате» и рассказывала:

— Видите, Варшава еще не отстроена после войны, но уже возвышается громадный Дворец дружбы, как одинокий зуб в беззубом рту. Здание красивое, но варшавяне его не любят, потому что его построили русские, в сталинском стиле. Варшавяне помнят, что русские не пришли на помощь, когда в городе началось восстание против немцев в 1944 году. Именно тогда фашисты разрушили весь город, семьдесят два процента домов сравняли с землей, погибло много польских парней. А русские войска стояли совсем рядом, на другом берегу Вислы, но не пришли на помощь. Какая же это «дружба»? Варшавяне и злятся на эту громаду, называют его «сталинское внедрение». Если бы русские не мешали, поляки сами отстроили бы Варшаву в своем стиле.

— Да, пани Ядвига, я вас очень хорошо понимаю.

Она продолжала рассказывать о городе:

— Варшава всегда была романтическим городом. Знаете, первый магазин, который открылся после войны, был магазин цветов. Вам это кажется странным?

— Да, это действительно как-то странно и непрактично.

— Вы правы. Но на самом деле очень практично: цветы покупали для свежих могил, которых было много. Вот как было…

Саша удивился и растеряно протянул:

— Для могил?.. Это ведь совсем другое…

Ядвига улыбнулась его растерянности:

— Да, другое. Но романтика и практичность в Варшаве всегда живут рядом. Около русского Дворца дружбы построили два новых дорогих отеля для иностранных туристов «Гранд-отель» и «Варшава». Теперь к нам приезжают туристы из западных стран, много немцев из Западной Германии. Поляки — народ предприимчивый, и немцы уже начинают заводить здесь дела. Ну, а еще, — она с улыбкой покосилась на Сашу, — есть и романтическая подоплека, им нравятся варшавские проститутки, настоящие красавицы.

Саша потупился от смущения, а она продолжала:

— Эти шикарные девицы обосновались у новых гостиниц, они избалованы иностранными клиентами, за свои ласки они хотят только американские доллары или западные немецкие марки, и не согласятся никого обслуживать за польские злотые и русские рубли.

Саша ерзал на сиденье и стеснительно погладывал то на Ядвигу, то на ярких женщин на улице. Через окно машины он видел тех шикарных варшавянок, о которых она рассказывала. Особая красота их тонких фигурок и яркие наряды бросались в глаза. Ядвига говорила о них с оттенком осуждения, было только неясно, что она осуждала: их профессию или их практичность.