Крушение мировой революции. Брестский мир

Видимо, речь Свердлова делегатов достаточно напугала. По крайней мере, при голосовании 47 человек против 9 согласились принять за основу тезисы ЦК[43]. Сам Свердлов теперь, видимо, не просто заменил Ленина, взяв на себя, будучи председателем ВЦИКа, еще и большую часть партийной работы, а именно оттеснил его. Он часто назначался содокладчиком Ленина, т. е. был приставлен к Ленину комиссаром; был докладчиком от ЦК на Московской общегородской партийной конференции и зачитывал написанные Лениным и утвержденные ЦК 13 мая «Тезисы ЦК о современном политическом положении». В протоколе заседания ЦК от 18 мая Свердлов в списке присутствующих стоит на первом месте. Заседание ЦК 19 мая — полный триумф Свердлова. Ему поручают абсолютно все партийные дела[44]. Ленину на этом заседании дали лишь одно задание: «провести через Совнарком разрешение т. Стеклову на присутствие там»[45].

Проследить дальнейший рост влияния Свердлова (и падение авторитета Ленина) по протоколам ЦК не представляется возможным, так как протоколы за период с 19 мая по 16 сентября 1918 года не обнаружены. О заседаниях того времени имеются лишь отрывочные сведения. Так, 26 июня ЦК обсуждало вопрос о подготовке проекта конституции РСФСР для утверждения его на Пятом съезде Советов. ЦК признал работу по подготовке проекта неудовлетворительной, и Ленин, поддержанный некоторыми другими членами ЦК, предложил «снять этот вопрос с порядка дня съезда Советов». Но Свердлов «настоял на том, чтобы вопрос остался»[46] (т. е. прошел против Ленина и других членов ЦК), и победил.

Очевидно, что протоколы ЦК не сохранились именно потому, что в них в крайне невыгодном свете выглядели позиция и влияние Ленина. Ослаблению его авторитета, видимо, способствовало и то, что в середине лета 1918 года вырисовалась неизбежность поражения Германии в мировой войне: после провала крупного немецкого наступления на Западном фронте и начала массового прибытия американских войск во Францию неизбежность поражения Германии стала очевидной[47]. Нужно было немедленно менять тактику. Но обычно динамичный Ленин на этот раз бездействовал как парализованный. Правда, Ленин, еще совсем недавно (когда это было ему выгодно) указывавший на силу германской армии, теперь все чаще и чаще заговаривал о ее слабости — например, на Пятом съезде Советов в самых первых числах июля:

«Бешеные силы империализма продолжают бороться, находясь уже три месяца, протекшие с предыдущей) съезда, на несколько шагов ближе к пропасти [...]. Эта пропасть за три с половиной месяца [...] несомненно подошла ближе [...]. Державы Запада сделали громадный шаг вперед к той пропасти, в которую империализм падает тем быстрее, чем идет дальше каждая неделя войны [...]. За три с половиной месяца [...] войны империалистические государства приблизились к этой пропасти [...]. У нас этот истекающий зверь [Германия ] оторвал массу кусков живого организма. Наши враги так быстро приближаются к этой пропасти, что если бы им даже было предоставлено больше трех с половиной месяцев и если бы империалистическая бойня нанесла нам снова такие же потери, погибнут они, а не мы, потому что быстрота, с которой падает их сопротивление, быстро ведет их к пропасти».

Но и в этой шизофренической речи с многократным повторением почти одинаковых фраз Ленин умудрился призвать советский актив к тому же, к чему призывал в марте — выжидать, не разрывая Брестского мира, бездействовать: «Наше положение не может быть иное, как дожидаться [...] что эти бешеные группы империалистов, сейчас еще сильные, свалятся в эту пропасть, к которой они подходят — это все видят»[48]. Только трудно было удержаться от вопроса: если Германия оказалась на краю гибели через три с половиной месяца после заключения Брестского мира, ведя боевые действия крупного масштаба лишь на одном фронте, получая продовольственную помощь России и Украины и используя Красную армию в борьбе с чехословацким корпусом, который, не задержи его большевики, давно бы уже воевал в Европе против немцев, как глубоко на дне этой пропасти лежала бы кайзеровская Германия, вынужденная воевать на два фронта? В каком состоянии находились бы теперь страны Четверного союза? Где проходила бы граница коммунистических государств?