Крушение иллюзий

С другой стороны — жесткие меры, которые предприняли американские военные, дали неплохой результат. Удары крылатыми ракетами по пакистанскому приграничью, массированные бомбежки зеленки и гор, когда одномоментно над Афганистаном могло находиться до двадцати стратегических бомбардировщиков. Ставшая потом знаменитой «Карусель», когда на Диего-Гарсию буквально конвейером одни самолеты доставляли боеприпасы, запчасти, сменные экипажи, стратегические бомбардировщики, опроставшись над Афганистаном, садились, их заправляли, подвешивали бомбы, при необходимости меняли экипаж, и они снова взлетали — и так день за днем, ночь за ночью, непрерывное бомбовое воздействие без малейших шансов ответить, огонь, бьющий с небес и превращающий зеленые долины в мертвый лунный пейзаж, обрушивающий кяризы, стирающий с лица земли кишлаки. И все это довольно дешево, применялись самые примитивные бомбы свободного падения, ничего лишнего, только как можно больше бомб, как в старые добрые времена, как над Берлином и Хайфоном, — все это привело к тому, что уже на третий день боевики были деморализованы, их активность свелась к отдельным вылазкам, а кривая потерь резко поползла вниз. Но выгоду из всего из этого извлек не президент — а некая мадам, большая любительница чая, желающая в ближайшие четыре года пить его по адресу Пенсильвания Авеню, 1600[55]. Президент, шедший на свои выборы с лозунгами миротворца, получивший Нобелевскую премию мира, несмотря на это так и не выведший войска из Афганистана, вляпавшийся в Ливии и ведущий половинчатую политику в Ираке, так и не сумевший обуздать аппетиты насквозь коррумпированных генералов и военных промышленников, извлекающих огромные прибыли из войны, — так вот, президент не смог воспользоваться довольно убедительными успехами американской армии, давшей суровый отпор бандитам, потому что, если бы он попытался оседлать этого конька, его тут же обвинили бы в лицемерии. А вот мадам кандидат в президенты США оседлывала этого конька очень и очень лихо, она рассыпалась в дифирамбах доблестной американской армии, она могла кричать на митингах «Bomb it!»[56], и люди повторяли за ней все это. Она была не меньшим популистом, чем действующий президент, — только если действующий президент, придя к власти, понял, что управлять страной — это совсем не то, что кричать на митингах, то эта мадам так ничего пока и не поняла, возможно, и не собиралась понимать. Ее двигали к власти чрезвычайно опасные силы, крайние консерваторы и экстремисты, те же самые, что выдвинули к власти в свое время Рональда Рейгана. Они отчетливо понимали, что мадам кандидат абсолютно ничего не соображает в политике, а во внешней политике ведет себя с грацией пьяного гиппопотама. Однако у нее было очень хорошее качество — если кому-то удавалось что-то вложить в ее красивую голову, которая когда-то давно даже была украшена короной королевы красоты, то она начинала в это искренне верить, и люди тоже видели, что она в это верит. В современной Америке очень мало людей, которые верят в то, что говорят, и поэтому, если появляется человек с убеждениями, с настоящими убеждениями — ему верят. Мадам кандидат говорила, и люди верили в то, что она говорит. Более того — она говорила именно то, что люди хотели услышать. Слишком многие люди в последнее время стали говорить: Америка устала, Америке не по силам глобальное лидерство, Америка проигрывает, Америка больше не может примерять на себя мантию глобального судьи. А она говорила: нет, вспомните — то же самое говорили после Вьетнама — но разве после позорного правления демократов не пришел Рейган и не уничтожил Советский Союз? Америка сильна своей свободой и своими ценностями, они никуда не делись — и мы вместе, если постараемся, можем обеспечить новый золотой век Америки. Она это говорила — а люди это вспоминали. И верили. В сущности, все это имело много общего с демонстрациями бывших работников автозаводов Детройта, которые, когда начался кризис и два из трех автоконцернов США вошли в процедуру банкротства, вышли на улицы под лозунгом «Дайте нам еще один пузырь». Мадам кандидат именно это и обещала почти открытым текстом — дать американскому народу еще один пузырь.

Вот только врагов теперь у Америки было куда больше. А друзей — почти не было. Те, кого купили за подачки, — это не друзья. Это холопы.