Крушение

Берия побагровел. Каждый, кто слушал перепалку, подумал о том, что Берия, о ком ходили недобрые слухи как об изощренном интригане, затаит теперь на Вознесенского злобу. Однако в те годы Вознесенский, которого высоко ценил Сталин за его глубокие знания и организаторский талант, был для Берия недосягаем.

Ждали, что на этот раз скажет Сталин. Вот он, поскрипывая сапогами, прошелся от окна к столу, сел в кресло, положив на сукно левую руку, которая была частично парализована и казалась тоньше правой.

— Кто еще хочет высказаться по существу дела? — спросил Сталин, вовсе не придав значения возникшей перепалке, и, не дожидаясь, пока кто–то поднимется, кивнул в сторону Жукова, дав понять, что намерен его слушать.

Генерал армии Жуков заговорил, спокойно и немножко врастяжку произнося слова. Он повторил соображения, которые ранее высказывал Сталину о нецелесообразности так называемого упреждающего наступления наших войск на Юго—Западном направлении, о явной недостаточности для этого у нас танковых соединений и авиации, способных разгромить ударные бронетанковые войска противника и завоевать господство в воздухе, без чего невозможно успешно провести операцию…

— Если необходимо провести упреждающую наступательную операцию на юге, — говорил Жуков, — тогда я предлагаю перебросить на юг не мейее 10–12 дивизий и 500–600 танков с других фронтов, в том числе и с фронтов Западного направления, и поставить их в резерве Юго—Западного направления для развития успеха или для парирования контрударов противника. На остальных фронтах временно воздержаться от наступательных действий.

Сталин, внимательно выслушав, сказал:

— С московского направления ничего снимать нельзя. Немцы наверняка повторят свое наступление на Москву летом. — И обратился к начальнику генштаба: — Давайте считать, товарищ Шапошников, операцию под Харьковом внутренним делом самого направления.

На этом совещание Ставки закончилось.

Первыми из кабинета Сталина в приемную вышли Шапошников и Жуков. Обращаясь к Жукову, Шапошников сказал:

— Вы напрасно, батенька мой, спорили. Вопросы упреждающего удара наших войск на юге, по существу, были Верховным уже решены. Эту операцию… вымолили — трижды обращались в Ставку.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

После зимних тревог и потрясений, ураганом пронесшихся по окопам и траншеям Восточного фронта, после смены игривых настроений в ожидании падения Москвы, настроений, омраченных лютыми морозами и контрударами воскресших русских армий, приведших чуть ли не к развалу всего немецкого фронта, унялась наконец лихорадка в ставке Гитлера и можно было дать себе отдых. И как ни был краток этот отдых, генерал–полковник Франц Гальдер, которому фюрер позволил несколько дней побыть в Берлине, сразу же начал собираться в дорогу. Отдал гладить парадный мундир, расшитый золотом, потом зашел в кабинет, чтобы по случаю своего отъезда сделать кое–какие распоряжения.

Продолжительно затрещал телефон. Гальдер взял трубку и услышал голос связистки, которая сказала, что звонил командующий господин генерал Паулюс, хотел поговорить по какому–то срочному делу.

— Ох уж эти командующие! Они меня одолели, — небрежно сказал Гальдер. — По всякому поводу беспокоят. Вот и Паулюс — шага не может ступить самостоятельно.

— Я знаю господина Паулюса, — погордилась связистка. — Послушание его — достойный пример для немецкого солдата.

Генерал–полковник промычал что–то про себя, опустил трубку, затем почесал хрящеватый нос. «Что надо от меня этому Паулюсу? — подумал Гальдер. — Может, русские перешли в наступление… И Паулюс просит отвода войск?»

Всю зиму, вплоть до мартовской оттепели, начальнику генштаба сухопутных войск Гальдеру назойливо докучали этими жалобами. Порой жалобы переходили в настойчивые требования, кончались даже скандалами.

Как–то, в начале русского зимнего наступления, Гальдер вел очень неприятный разговор по телефону, который слово в слово держится в его памяти. Звонил главнокомандующий группой «Север» генерал–фельдмаршал Лееб. Трагическим голосом он начал умолять, нет, требовать, чтобы был дан приказ об отводе частей из населенного пункта, который вот–вот зажмут в кольцо русские.

Гальдер: — Но Гитлер хочет во что бы то ни стало этот пункт удержать.

Лееб: — Вы знаете, Гальдер, что таким путем можно потерять и корпус?

Гальдер: — Да!

Лееб: — А вы знаете, что таким путем можно потерять и армию?

Гальдер: — Да!

Лееб: — А вы знаете, что таким путем можно и войну проиграть?

Гальдер: — Да! Но ведь вы, господин фельдмаршал, знаете, как обстоят дела. Все, что мы изучали, теперь ничего не значит…