Крушение

— Так точно, стоять на месте! Хайль Гитлер! — прогорланил полковник и, задыхаясь на морозном ветру, начал отдавать распоряжения снести вещи в укрытие, а взводу обёр–лейтенанта Вернера занять боевые позиции позади орудий.

Долго, однако, продержаться не удалось. На высоте появились танки; ходко двигаясь, они поворачивали стволы то вправо, то влево, ища жертву, и наконец, видимо, заметили орудия, хлынули в лощину. Залегшие было солдаты повставали и кинулись бежать врассыпную.

— Вещи… Вещи захватите! — крикнул им полковник, но никто не послушался. Денщик успел подхватить тяжелый кожаный чемодан и, взвалив его на плечо, поволок вдоль старой траншеи, озираясь из–под чемодана потными глазами на полковника, который бежал впереди трусцой и согнувшись.

Обер–лейтенант Вернер растерял бы свой взвод, если бы солдаты знали, где укрыться и куда бежать поодиночке, но они этого не знали и поэтому, несмотря на опасность, на катящийся позади танковый гул, держались, как слепые за поводырем, вслед командиру.

— Обер… Господин обер–лейтенант! У меня живот схватило, — задыхаясь, пожаловался один.

— Какого хрена так удираем! Не угнаться. Кто желает эвакуироваться, жгите танки. Остановитесь! — кричал другой, хотя сам мчался, не давая себя обогнать.

— Сам попробуй, подомнут и… — ныл третий.

Но каждый, подгоняемый страхом, бежал. Никто не хотел отстать. А куда бежать, где это спасение и есть ли оно вообще? Сзади гремят танки, того и гляди настигнут. Со стороны передовых позиций тоже доносится шум боя. Что–то творится и на пути, километрах в семи; оттуда накатывается гул канонады. Из–за горы появились самолеты. Чьи? Конечно, русские. Немецкие уже не залетают сюда. Для них нет погоды. А вот русские летят. Летят совсем низко, прямо по изложинам балки. Говорят, эти самолеты фанерные, а не управиться с ними, и бьют так, что перепонки лопаются. И никакой от них защиты — летают и ночью, и в метель. Черная смерть!

Завидев огромную воронку, ранее вырытую тяжелой бомбой, все набиваются туда и лежат, стиснув друг друга, как сельди в бочке.

Мир стал тесен. Для них, для немцев. Думая об этом, фельдфебель Вилли злорадно усмехнулся: «А обещали пространство. Кричали, планета будет лежать у ног фюрера».

— Бомба! Капут! — вдруг закричал кто–то голосом отчаяния, и все разом посунулись головами вниз, ожидая самого худшего.

Но судьба сжалилась над ними. Бомба грохнула метрах в двадцати, качнув воздух. Прожужжали осколки. Один шлепнулся в ямину. Обер–лейтенант вздернул зад: осколок пришелся явно не к месту. И едва удалились стрекочущие, совсем как жатки, но злые самолеты, оберлейтенант встал, ощупал себя.

— Вилли, глянь, что у меня там? — пожаловался Вернер, поворачиваясь к фельдфебелю спиною.

Вилли всплеснул руками:

— Бедный Рудольф, как неудобно вас ранило!

— Перевяжи.

— Не сумею, — отказался Вилли. — Да и как ее, задницу–то, перевяжешь? Хотя и русский танк не подбили, а придется в самый Берлин вас эвакуировать.

Обер–лейтенант скривил лицо, сделав подобие улыбки. Потрогал рукою штанину на порванном месте, глянул на ладонь — крови нет. Огорчился.

Они пошли дальше. Брели час–другой, грохот боя, кажется, переместился: лишь где–то далеко, в самом городе, еще скрежетало и грохало.

Недолгий зимний день свернулся. Сумерки застали солдат в продуваемой ветрами степи. Мела поземка. Вымотались до предела, и, как только остановились у развалин какого–то селения, Вернер попросил фельдфебеля поискать сносное место для ночлега. Вилли безропотно пошел, а про себя подумал: «Сносное захотел. Сами все разрушили, а теперь теплое местечко ищем. Скулим, как псы в подворотне».

Вернулся он затемно.

— Ничего подходящего, — доложил Вилли. — Правда, обнаружил глиняную хибарку… Но ее оккупировала какая–то тыловая команда.

— Очистить! — приказал обер–лейтенант, — Солдату переднего края дается предпочтение. Так заведено в немецкой армии, тебе это должно быть известно, Вилли! — сказал он с укором.

— Порядки в определенных случаях рушатся, — ответил Вилли и усмехнулся.

— Прекрати! Иначе я тебе голову сверну! — Вернер побагровел. Он подступил к Вилли с кулаками, но не ударил. «Не время. А то бы я пристукнул его и — не пикнул», — подумал Вернер и заставил себя успокоиться, обратился снисходительно: — Веди да язык за зубами попридерживай.

В глинобитном домишке, у костра, разведенного посреди пола, сидел тучный, с одутловатым лицом офицер, поворачивая над огнем ладони. Вернер собирался сразу вступить с ним в перепалку, чтобы выгнать команду на снег, но увидел на его мундире знаки различия капитана и осекся.

— Чего это вы, обер–лейтенант, по ночам блуждаете? Уж не ловите ли зайцев, чтобы пустоты в желудке заполнить! — небрежно проговорил капитан.

— Некоторые сейчас бы довольствовались и кошками, — колкостью ответил Вернер. — А мы хотим обогреться, потом… — Он замялся, не зная, что же будет потом.

— Садись, грейся, — сказал капитан. — Мы тоже к утру починим бронетранспортер и будем пробиваться.

— Куда? — удивился Вернер.