Крушение

— Итак, — заговорил снова Жуков. — Сталинградский фронт нацеливает свою ударную группировку в составу 57–й армии и правого фланга 51–й армии в общем направлении на Калач. Задача группировки — во взаимодействии с войсками… — так и хотелось сказать «Юго—Западного фронта», но вместо этого он проговорил: — с войсками северного крыла одновременно соединиться в районе Калача. Целью наступательной операции Верховный главнокомандующий поставил окружение и последующее уничтожение всей прорвавшейся к Сталинграду вражеской группировки. Способ достижения этой цели — прорыв фронта и разгром войск противника, обороняющихся на участке среднего течения Дона и южнее Сталинграда, с последующим выдвижением в район Калача советских подвижных ударных группировок для окружения всех немецких войск, застрявших в Сталинграде. Должен отметить, что оперативное построение немецких армий на сталинградском направлении представляет собой в данный момент клин с мощной вершиной (в самом Сталинграде) и слабым основанием на флангах, и это благоприятствует полному осуществлению замыслов Верховного Главнокомандования. А сил у нас достаточно. Партия мобилизовала все силы народа. Сюда идут огромные резервы. Вы сами убедитесь в этом очень скоро!

Так говорил Жуков, заместитель Верховного главнокомандующего.

Долго еще длилось совещание. Думали, говорили, горячились в спорах. Сшибались на картах советские полководцы с немецкими, навязывая им свою волю и решительные удары, и казалось, уже гудела под ногами земля, трещал и разваливался немецкий фронт.

А в это время по ту сторону линии фронта, незанятой территории, командующий Паулюс, удивленный диким упорством большевиков, готовился к новому штурму города, назначенному на 14 октября. Никто другой, как он, командующий, так хорошо не знал, что у стен города перемолото уже немало немецких полков и дивизий. Ох, как нужны были ему свежие силы! Но откуда их взять? Откуда? И только он, командующий, знал, что крупных оперативных резервов на сталинградском направлении у него уже нет. Его внимание было сосредоточено на прочном удержании оборонительных рубежей, прикрывающих фланги и тыл основной немецкой группировки, действующей в самом Сталинграде и на северном крыле. Знал он и то, что слабым местом оперативного построения его армии являлись ее фланги — там стоят лишь одни румынские да итальянские солдаты. А какие они вояки? Совсем пали духом, не надеются на победу, живут под страхом поражения…

Все это знал Паулюс и ничего не мог поделать: надо наступать, надо предпринять последний штурм.

И днем и ночью будоражили небо заунывные немецкие самолеты–рамы. Сам генерал–полковник фон Рихтгофен, командующий 4–м воздушным флотом, испытывал откровенное нежелание, но, показно храбрясь, летал на разведку Донских степей. И неизменно этот Рихтгофен докладывает фюреру: «Передвижений и сосредоточения русских сил на Дону не замечено». Это действует на генеральный штаб и на фюрера, как примочка к больному телу. Значит, нечего опасаться, что русские перейдут в наступление, им еще долго не оправиться от удара.

Тем временем и сам Адольф Гитлер подбадривал не только себя, но и все свое окружение. Правда, генерал Цейцлер, пришедший на пост начальника генштаба вместо снятого Гальдера, тоже порой бывает настроен скептически. Прошлый раз намекнул, что–де возможно русское наступление, да и зима с жестокими русскими морозами нежелательна, тяжко переносится немецкими доблестными солдатами. «Вы отчаянный пессимист, — заметил ему внушительно Гитлер. — Поймите — русские уже мертвы. А то, что лежит мертвым, не поднимется само собой».

На другой день, 14 октября, Гитлер для пущей убедительности издал приказ по немецкой армии за №420817/42: «…Подготовка к зимней кампании идет полным ходом. Эту вторую русскую зиму мы встретим более тщательно и своевременно подготовленными.

Сами русские в ходе последних боев были серьезно ослаблены и не смогут зимой 1942/1943 гг. располагать такими же большими силами, какие имелись у них в прошлую зиму. В отличие от минувшей, эта зима не может быть суровой и тяжелой…»

— Утешьте слабые натуры! — говорил Гитлер, потрясая приказом перед глазами вошедшего главного военного советника Кейтеля, — Как они не могут проникнуться истинно немецким фанатизмом! Мольтке говорил, что только в фанатизме ключ к победе…

— Мой фюрер, вы давно превзошли Мольтке, — серьезно отвечал, слегка наклонясь, Кейтель. — Недаром немцы видят в вас величайшего полководца, ниспосланного богом!

Гитлер улыбался. Он и сам уверовал и йе раз открыто заявлял, что дарован империи судьбою и провидением.

ГЛАВА ШЕСТАЯ