– Ну вот видишь, ты уже завелась! – Джеймс изображает, как будто нажал невидимую кнопку. – Так просто. Прошу тебя, Сьюзи. Я обещаю вести себя хорошо. Буду вежливо разговаривать во время обеда и вообще. Мне бы не помешало поесть, кстати. Я сегодня только миску мюсли съел, и все.
– Джеймс, так не пойдет.
– Послушай, – он уткнулся в ямочку у моей шеи, – я знаю, что все равно ты меня любишь. И тебе не все равно, что я голодный до смерти.
– Ну разумеется, я тебя люблю, хотя ты и ведешь себя как идиот. – Я откинула его голову, чувствуя пальцами волосы. – Даже когда ты ведешь себя вот так – все равно тебя люблю.
Джеймс сдержал слово и вел себя неплохо, хотя его речь за обеденным столом была исполнена саркастических намеков. А вот по пути домой он вообще не проронил ни слова. Да и я была ему благодарна за тишину, – Джеймсу не нужно было произносить вслух, но я поняла это по его поведению: ему не понравились мои друзья, и не только потому, что с одним из этих друзей я когда-то давно спала. Мои друзья не были безумными экстравертами, как его театральные коллеги, – они не подкалывали друг друга, не лезли целоваться там, где можно было ограничиться объятием. Мои друзья были хорошими и добрыми людьми, и со мной такими они были всегда. И мне хотелось, чтобы Джеймсу они понравились точно так же, как нравились мне, но он не особенно старался скрыть свое истинное отношение к ним. Хелена у него выходила напыщенной, Эмма – психичкой, Питер вызывал зевоту, таким казался скучным, а Руперт… тут отношение Джеймса было совершенно однозначным.
Я переживала, что моему любовнику не нравятся мои друзья, особенно потому, что он вроде бы меня уважал. Все время повторял, что я его котеночек, принцесса, ангел, посланный, чтобы спасти его от идиотов, которыми кишит этот мир. И как тогда он мог любить меня, но не любить их, которых любила я? Мы же с ними одного поля ягоды.
К тому моменту, когда мы наконец пришли к Джеймсу, молчание начало меня угнетать, и я рискнула спросить, в порядке ли Джеймс.