Крушение

Два гренадёра в конце концов привели ко мне господина маркиза, которого так старательно от меня скрывали. Это было тщедушное полуслепое создание, походившее на большого паука: длинные тонкие лапки неуклюже торчали из его уродливого тельца. Голову покрывал белый старушечий колпак, не иначе как скрывавший неровность черепа. Вместо слов он периодически издавал робкое кудахтанье. Мои люди подобрали его на земляном валу, надо рвом, где он пытался ловить рыбу с помощью любопытного приспособления с колокольчиками, — неказистого произведения местного умельца, которое служило подспорьем при маркизовой слепоте, но гренадёры приняли эту штуку за устройство для подачи акустических сигналов. Узнав, что я раскрыл её тайну, Барышня стала менее сдержанна по отношению ко мне, и вечерами меня допускали в гостиную замка, где я при свечах проигрывал одну за другой долгие и безмолвные партии в шахматы, пока уродец кудахтал, ёрзая в своём узорчатом кресле в углу.

Между тем новости, которые приносили нам тайные агенты Барышни или она сама после выездов, усиливали моё беспокойство. Вскоре мы были бы в состоянии возобновить поход: мои люди пережили эпидемию — все, кроме одного, которого мы похоронили на паперти перед часовней, среди болотной травы. Но куда идти? Со всех сторон накатывали волны мятежа, которые с прибытием организаторов, присланных из столицы, постепенно становились всё более ощутимыми. Один эмиссар, которого никто не видел, но о котором крестьяне говорили как об исполине, наделённом сверхъестественной силой, от имени смутьянов принял верховное командование Нижнеземьем; ему надлежало с помощью крестьян отыскать и уничтожить остатки армии: предполагалось, что наших солдат в лесу было ещё немало. В городах уже резали чиновников и торговцев; в пруду под названием Золотник, который мы миновали во время отступления, утопили несколько сотен этих врагов народа.

Мы также знали, что остатки армии худо-бедно соединились под командованием эрцгерцога возле границы, не меньше, чем в неделе ходу от нас; но как дойти туда без провианта, без достоверных карт в разгар мятежа? Изнутри ждать было уже нечего: всё оказалось в руках смутьянов, Барышне самой пришлось в этом убедиться в тот день, когда до нас добрался — каким таким чудом? — курьер, потративший на дорогу из столицы три месяца. Пленение императора, которое она сочла плодом моего неврастенического воображения, подтвердилось; то, что она узнала о судьбе своих родственников (эти мелкопоместные дворяне попали в круг высшей аристократии), было совсем неутешительным.

— Зиту, — говорила Барышня, перечитывая неслыханное известие, — вашу кузину Зиту, ту, которая закидывает голову, когда смеётся… Её… топором!

— Зита, — кудахтал в ответ маркиз. — Зита… Чпок, чпок, чпок! — И ребром маленькой ладошки бил по подлокотнику кресла, изображая, как падает тяжёлое лезвие.

Барышня и помыслить не могла о том, чтобы бросить замок и могилы предков; а у меня не было ни малейшего желания погибнуть в средневековой вотчине. Оставалась единственная надежда исполнить долг самому и сделать так, чтобы его исполнили люди, за которых я отвечал: надо было, несмотря ни на что, попытаться примкнуть к армии. О том, чтобы силой увезти с собой владельцев замка, не было и речи; путь через леса был слишком опасен сам по себе, чтобы брать на себя заботы о сумасшедшей и убогом; да и какая польза от их пребывания в лагере эрцгерцога? И всё же, признаюсь, сердце моё болело при мысли, что я оставляю их на поругание вилланам. У меня родился коварный план.

Комнаты хозяев располагались в боковой башне в ренессансном стиле, лёгкость которой контрастировала с тяжеловесным обликом основного замкового строения. К тому же в эту часть здания меньше всего проникала сырость, поднимавшаяся из рвов: я решил под этим предлогом перетащить туда немного оставшейся у нас взрывчатки и поместил её в восьмиугольном зале с многочисленными доспехами и портретами, прямо под кроватью Барышни. Я ждал, когда выпадет неясная ночь: лунный свет мог выдать нас прежде, чем мы успели бы скрыться в лесу.

Прощальный вечер неожиданно ознаменовался небольшим праздником: на колокольчики маркиза попалась щука, несомненно, такая же слепая, как и он сам, и Барышня приказала принести из подвала бутылку превосходного сотерна. Наша партия в шахматы под конец была отложена (я делал успехи), Барышня рассказывала мне легенды Нижнеземья и подбивала помериться стратегическими талантами с эмиссаром, который к тому моменту собрал армию в нескольких лье от замка; я вежливо отказался от чести соперничать с аптекарем; маркиз кудахтал и почёсывал себе череп через старушечий колпак. Около полуночи я проводил их в апартаменты и разбудил своих людей, которые ни о чём не догадывались.

Оставалось только поджечь шнур, что я собственноручно и сделал, убедившись, что хозяева, как и слуги, уснули. От первой же детонации должна была разрушиться спиральная лестница: если бы, на свою беду, они выжили при взрыве, от пожара им было бы не укрыться.