Крушение

Никто не заметил, как она подошла. Валери стояла, высоко задрав подбородок, ее маленькая гордая головка выглядела сегодня еще более заносчивой на длинной стройной шее.

— Кстати, я звонила подрядчику сегодня утром, — сказала она. — Он поклялся, что квартира будет готова к концу июня.

— Тем лучше, тем лучше, — буркнул Жан-Марк.

— Где вы поселитесь? — спросила Франсуаза.

— На авеню Бюжо, — ответила Валери. — Папа нашел нам фантастическую квартиру на последнем этаже, с террасой. Кстати, это совсем недалеко от вас! Жан-Марк говорил, что ты прелестно все устроила после переезда!

Франсуаза растерянно посмотрела на брата, перевела взгляд на Валери и сказала:

— Да нет, мы всего лишь покрасили стены!

— У меня тоже все будет предельно просто, — кивнула Валери, — я склоняюсь к горизонтальному решению…

Дани слушала, приоткрыв от удивления рот. Даниэль с тревогой смотрел на жену, словно опасался, как бы она, поддавшись всеобщему безумию, не заболела манией величия.

— Я бы очень хотела взглянуть, что у тебя получилось, Франсуаза! — попросила Валери.

— Как только Александр вернется, мы соберем у себя близких друзей, — быстро ответила Франсуаза.

Она сделала глоток шампанского, и тысячи маленьких иголочек обожгли ей язык. Щеки у нее горели. Ей казалось, что все окружающие читают в ее сердце и жалеют ее. К счастью, Валери, издав радостный возглас, уже бежала навстречу новым гостям:

— Зизи! Мари-Элен!

Она пылко расцеловала — щека к щеке, чмок-чмок в сторону! — двух клоунесс с обесцвеченными волосами и черными, торчащими, как щетина сапожной щетки, ресницами. Школьные подружки или курортные приятельницы, утерянные и вот теперь счастливо обретенные! «Решено, мы больше не расстанемся!» Представляя Жан-Марка, Валери старательно удерживалась, чтобы не произнести: «Мой жених», чем снова вызвала у Франсуазы раздражение. Голоса звучали все выше, Зизи и Мари-Элен все видели — пьесы, фильмы, балеты, выставки картин, показы высокой моды — и числились в числе избранных зрителей. Даже Валери плелась в хвосте этих специалисток по парижскому искусству. А вот Николя, нисколько не смущенный, бодро подавал реплики. Франсуаза изумленно слушала, как он упоминает знаменитых актеров, запросто называя их по именам, как критикует пьесу, о которой всего лишь прочел рецензию в газете. Костюм королевского синего цвета он одолжил на один день у товарища по студии, туфли с пряжками давно требовали новых набоек, но Николя плевать хотел на все эти мелочи, он сиял, размахивая рукой с зажатым в ней стаканом виски.

— Не согласен… У Жозефа Бендена постановка убивает текст… Это немецкое влияние…

«Он плетет первое, что приходит в голову!» — подумала Франсуаза. Внезапно она заметила, что Жан-Марк ищет кого-то взглядом поверх голов присутствующих.

— Извините! — перебила Николя Зизи. — Возможно, в своих первых постановках Жозеф Бенден действительно… Но здесь… Вы видели последний спектакль?

— Конечно! — с вызовом ответил Николя.

— И остаетесь при своем мнении?

— О да!

— Ну, тогда я не понимаю…

— О, Жильбер, наконец-то, старина! — воскликнула Валери.

Жильбер с вежливой улыбкой на спокойном лице пожал всем руки, взял бокал шампанского. Тайком наблюдавшая за ним Франсуаза нашла его растерянным и несчастным.

— Ну, так что там с твоей машиной? — спросил Жан-Марк, подходя к Жильберу.

— Дело в шляпе! — ответил тот. — Получил сегодня утром!

— Ты на ней приехал?

Жильбер пожал плечами:

— Ты же прекрасно знаешь, что это невозможно, я провалил экзамен на права. Так что пришлось оставить ее в гараже.

— Хочется на нее взглянуть, хотя бы в гараже!

— Это легко осуществить.

— Красивая?

— Вполне ничего.

— Давай завтра, или нет — послезавтра. В общем, я тебе позвоню.

— Договорились.

— А какая марка? — вклинился в разговор Николя, бросая дамское общество ради мужского разговора о механике.

— «Моррис».

— Потрясающе, старик! Четыре скорости, три синхронизированы? Сто семьдесят пять километров в час?..

— В рекламном проспекте так и написано.

Разговор был прерван громоподобным смехом — к ним возвращался месье де Шарнере в компании пожилой пары, не знакомой Франсуазе. Последовали поцелуи, поздравления, комплименты — это были бабушка и дедушка Жильбера. Толпа вокруг Валери росла — прибывали все новые и новые гости. Утомленная мельканием приторно-любезных лиц, Франсуаза отошла от буфета. Жан-Марк и Жильбер тоже отделились от общей массы гостей и остановились в нескольких шагах от нее, рядом с большой каменной вазой, украшенной цветами.

— Ну вот, — начал разговор Жильбер, — я желаю тебе счастья. Пока, старик.

— Ты уже уходишь? — удивился Жан-Марк.

— А что мне здесь делать?

— Ну, не знаю… То же, что и всем остальным…

— Я — не остальные! — Жильбер непримиримо взглянул прямо в глаза Жан-Марку.

И он пошел прочь нервной походкой, избегая рассеявшихся по аллеям гостей. Жан-Марк долго следил за ним взглядом. Заметив, что Франсуаза стала свидетелем этой сценки, он подошел к ней и сказал:

— Он хандрит, потому что не сдал экзамен на права! Еще один бокал шампанского?

— Нет, спасибо.

— Ты ничего не пьешь, ничего не ешь…