Читаем КРУК полностью

Потому, например, Чанов был обескуражен, что книжка Платонова «В прекрасном и яростном мире» зачем-то стояла же на отцовской книжной полке среди трудов по сопромату, химии и баллистике. Так кто же, значит, был Чанов-папа, Андрей Кузьмич? Зачем ему был Платонов?.. А кто был он сам, Кусенька, Чанов-сын? Ему-то, юному ленивцу, читателю Толкиена и Светония, будущему торговцу матрешками, бабнику и рантье по призванию и лени, зачем ему был этот Платонов, этот слишком, до загадочности простой, немногословный и до умопомрачения правдивый писатель? (Вот кто писал именно правду, возможно, всю правду, и без лишних слов.) Зачем Кусенька прочел и запомнил потрепанную и тяжелую отцовскую книжку? И запомнил ярче всего именно про паровоз, как у него палец был сломан и болел… Не для того ли, чтоб совпасть с этой вот, запрятанной в будущей жизни, секундой?.. которая стала наконец настоящей и, возможно, решающей… А вот уже и прошедшей, но все равно живой. И вот он совпал не только с Платоновым, а через него и с отцом, но и с волшебным старым хреном, неведомо как свалившимся в молодежный подвал, где и двадцатидевятилетний Чанов – старый хрен…

«У этого Вольфа – ключи от программ, от моей – точно. И он про это знает» – промелькнуло безумно у Чанова в голове… И про Казимира Малевича наш рантье давным-давно кое-что изучал, да и сдавал (слово-то какое, сдавал, словно в гардероб, а потом и бирку потерял), по истории искусства сдавал, вот как этот гардероб назывался… Про поэта Крученых, про оперу «Победа над солнцем», а художник постановки по имени Казимир Малевич в финале предлагал разорвать пространство, чтоб вместо Солнца возник Черный квадрат!.. Студент РГГУ Чанов не вспоминал ни разу, забыл напрочь, однако же – само отложилось, не потерял он бирку Малевича, его черную метку. И даже цифра на бирке вспомнилась – 1913, год премьеры «Победы над Солнцем»! Канун Первой мировой… Что же это?… Как же это такой огромный круг сомкнулся?.. Как же это второкурсник так навсегда, как мусор какой-то, забыл, да вдруг через годы вспомнил, что малеватель (что зачем-то и подтверждала фамилия) то ли гений, то ли дикий жулик – в его личной, чановской, жизни, а возможно, и в мироздании, есть зачем-то. Не предвидел юный студент Кусенька ни хера… Но знание на всякий случай само отложилось. ТАК ВОТ ДЛЯ ЧЕГО! Светящиеся живые точки из разных уровней, разных времен, совпали и выстроились, как фотоны в луче, сцепились, как атомы в молекуле ДНК, оказались единственным, неразрывным Кусенькиным Я!..

– Мною оказались, – просто и внятно сообщил, наконец, сам себе Чанов. – Аз есмь!

Даже испарина его прошибла от чувства, что отыскал-таки себя!..

Но ничего такого на чановской малоподвижной физиономии не было отображено. Сам он это свое, самому себе неинтересное, скрытное лицо разглядывал подробно, только когда брился, то есть даже не каждый день. Изредка ему казалось, что не такой уж он господин никто. Бывало, все-таки знал сам о себе нечто, или догадывался… но забывал, что знал. Не пользовался. Покуда не появлялся кто-то с ключом или отверткой. Как Сеня на Арбате. Как в Круке Вольф. Но старик был реально – супер! (Именно так родилось из небытия слово, которое лет через пять заменит в русском городском языке сразу с десяток слов и с сотню понятий… И слово «реально» – мелькнуло и исчезло до поры до времени, когда вытеснит из повсеместного употребления присказку «на самом деле».)

Вот ведь что творилось за столом Крука в октябре 2002-го. Будущее просвечивало, просачивалось, и даже свой будущий язык показывало…

Да уж, не скучно было с Вольфом. Чанов едва поспевал за стариком.

– Скорость… – просвиристел Вольф и прижал к губам указательный палец с широким серебряным кольцом, на котором было вытравлено уставом «спаси и сохрани»… Старик вглядывался в экран ноутбука, он его обживал, как поле ипподрома, он сливался со скачкой, жил тем, что видел, то есть прежде всего – жил ритмом и темпом, ведь не было на этом ипподроме лишних подробностей… Да вдруг внезапно и соскучился. Возможно, из-за полного отсутствия живых, неэлементарных, лишних подробностей… Ни одна лошадь не дышала, не упиралась, не спотыкалась, ничего своего не хотела… И опять, как уже не раз при смене летучего своего настроения, Вольф вдруг отвернулся от паука и обратился к Чанову:

– Туфта… вы не находите? – Вольф пригорюнился, но ненадолго. Улыбка осветила его обросшую седой щетинкой физиономию. И он со снисходительной усмешкой протянул:

– Скоооорость… Тоже мне. Как говорила моя няня – и девять баб за один месяц ребеночка не родят…

Вольф снова заглянул в компьютер через плечо Блюхера, уже на прощание, исключительно чтобы убедиться в полной туфте, и окончательно оторвал взгляд от Паука. Выздоровел. Освободился. Сам и без всякого мучения. И Чанов рассмеялся с облегчением, как будто и он снова вылечился от «Паука».

Перейти на страницу:

Все книги серии Знак качества

Чакра Фролова
Чакра Фролова

21 июня 1941 года. Cоветский кинорежиссер Фролов отправляется в глухой пограничный район Белоруссии снимать очередную агитку об образцовом колхозе. Он и не догадывается, что спустя сутки все круто изменится и он будет волею судьбы метаться между тупыми законами фашистской и советской диктатур, самоуправством партизан, косностью крестьян и беспределом уголовников. Смерть будет ходить за ним по пятам, а он будет убегать от нее, увязая все глубже в липком абсурде войны с ее бессмысленными жертвами, выдуманными героическими боями, арестами и допросами… А чего стоит переправа незадачливого режиссера через неведомую реку в гробу, да еще в сопровождении гигантской деревянной статуи Сталина? Но этот хаос лишь немного притупит боль от чувства одиночества и невозможности реализовать свой творческий дар в условиях, когда от художника требуется не самостийность, а умение угождать: режиму, народу, не все ль равно?

Всеволод Бенигсен

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Закон Шруделя (сборник)
Закон Шруделя (сборник)

Света, любимая девушка, укатила в Сочи, а у них на журфаке еще не окончилась сессия.Гриша брел по Москве, направился было в Иностранную библиотеку, но передумал и перешел дорогу к «Иллюзиону». В кинотеатре было непривычно пусто, разомлевшая от жары кассирша продала билет и указала на какую-то дверь. Он шагнул в темный коридор, долго блуждал по подземным лабиринтам, пока не попал в ярко освещенное многолюдное фойе. И вдруг он заметил: что-то здесь не то, и люди несколько не те… Какая-то невидимая машина времени перенесла его… в 75-й год.Все три повести, входящие в эту книгу, объединяет одно: они о времени и человеке в нем, о свободе и несвободе. Разговор на «вечные» темы автор облекает в гротесковую, а часто и в пародийную форму, а ирония и смешные эпизоды соседствуют порой с «черным», в английском духе, юмором.

Всеволод Бенигсен

Фантастика / Попаданцы

Похожие книги