Кругом измена, трусость и обман

З. И. Перегудова убеждена, основываясь на воспоминаниях генерала К. И. Глобачёва, что наблюдение за Распутиным велось, а имеющиеся в архиве копии предназначались для министра внутренних дел. Правда, при этом непонятно все-таки, где же подлинники самих дневников? Кроме того, отношение самого генерала Глобачёва к Распутину было весьма далеко от объективного. Чего стоит, например, этот пассаж из его рассуждений о Распутине: «Искренней любви ни к одной из его многочисленных любовниц у него не было. Его просто влекло к женскому телу чувство похоти и разврата»^{409}. Это не стиль оперативного сотрудника, тем более высокого ранга.

Поэтому на сегодняшний день бесспорным является факт, что подлинных дневников агентурного наблюдения за Распутиным — нет. Что же касается так называемых «материалов по связям» Распутина, то они ко всему прочему прошли «чистилище» Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, штамп которой красуется на обложке дела. Можно только догадываться, что могли привнести от себя в

это дело присяжные заседатели «самого свободного» правительства мира.

Эти «документы» являют собой образцы той яростной кампании по дискредитации Распутина, которая велась в последние четыре года перед революцией. Кем и как велась эта кампания, видно из письма некоего Афанасия Худоносова П. Н. Милюкову от 24 февраля 1912 г.: «Премногоуважаемый Павел Николаевич. Уведомляю Вам: при мне есть фотографическая карточка, на одной трое личностей: Григория Распутина, епископа Гермогена и иеромонаха Илиодора. Внизу под каждой своеручная роспись, от которых Вы бы могли заключить, что нужно, из поз и над почерком Григория Распутина можно подивиться, лично доказывает малограмотность»^{410}.

Из этого письма ясно следует, что П. Н. Милюков собирал любые материалы о Распутине, которые можно было использовать в качестве компрометирующих его свидетельств. А так как этих свидетельств не было, их приходилось придумывать. Кстати, вспомним, что вышеупомянутые «телеграммы» распространялись тоже П. Н. Милюковым.

Но не только П. Н. Милюков собирал письма и фотографии Г. Е. Распутина. Странную страсть к этому собирательству проявлял другой активный враг самодержавия А. И. Гучков. Причём не только собирал, но и активно распространял. Некий Г. Карпов писал в марте 1912 г. некоему Николаю Петровичу, что ему удалось выпросить у «А. И. Гучкова письмо от Распутина. Может быть, Вам будет приятно заключить эту достопримечательность в Вашу коллекцию»^{411}.

Не вызывает сомнений, что подобных «коллекций» с интимными «письмами» Распутину было великое множество. Также распространялись фотомонтажи, на которых изображены Государыня и царские дети якобы рядом с Распутиным. К сожалению, многие исследователи считают эти фотомонтажи подлинниками и помещают их в своих книгах именно как подлинные фотографии.

В принципе главные причины этой клеветнической кампании понятны: клевета на Распутина была направлена против царя и царицы.

Гораздо менее понятна причина, по которой Г. Е. Распутин подвергался поношениям, побоям и неоднократным покушениям на убийство. Ещё менее понятным является характер тех сил, представители которых делали всё, чтобы дискредитировать, а потом и убить Распутина.

Травля Распутина, будь то в газетах, с трибуны Государственной думы или в общественных учреждениях, преследовала, конечно, цель не столько его компрометировать, сколько компрометировать царскую семью. Тем не менее полагать, что компрометация Распутина была вызвана лишь одним желанием навредить царской семье — неверно. Травля А. А. Вырубовой и П. А. Бадмаева, которая также была направлена против царя и царицы, никогда не достигала таких масштабов, как в случае с Распутиным. Кроме того, травля Вырубовой и Бадмаева никогда не выливалась в серьёзные намерения их физического устранения.