Круглая печать

— Ты будто в Ташкент идешь. А ведь Ташкент совсем в другую сторону.

Эти слова заставили мальчика замедлить шаг. Ведь и вправду не домой он идет. Придется еще возвращаться с водой для басмачей и весь день быть у них на виду, весь день ждать, что они с ним сделают. А если они ничего не сделают с ним сегодня, если он доживет до вечера, то вечером его опять свяжут. И когда все это кончится, неизвестно.

— Вон видишь на том склоне беленький домик? — сказал старик. — Два ореховых дерева, дикие яблони и домик?

— Вижу, — сказал Кудрат.

— Это близко кажется? — спросил старик.

— Недалеко, — ответил Кудрат.

— Вот кажется недалеко, а идти туда часа три, потому что прямой дороги нет. В том домике один человек живет, у него сын милиционер, иногда приезжает к отцу. Хорошие люди.

«Зачем старик это говорит? Неужели нарочно?» — подумал Кудрат и поглядел на старика. А старик невозмутимо продолжал:

— Вот дойдем до Двенадцати ключей, я тебе дорогу оттуда покажу, чтобы ты и ночью не сбился. А сейчас идти нельзя, они хватятся. И меня могут убить. Да и неизвестно, приехал ли милиционер. Правда, он должен сегодня или завтра приехать.

Старик говорил так, будто они с Кудратом давно уже договорились о его побеге и вообще были самые близкие друзья.

— А короткой дороги в Ташкент сейчас, может быть, и нет. Ты через висячий мост шел?

Кудрат кивнул.

— Ну вот, после этого дождя моста, может, и нет уже.

— Спасибо, — сказал Кудрат, — большее вам спасибо.

Они шли по зеленой мокрой траве, из которой в разных местах, как спины спящих животных, поднимались серые корявые камни. Меж невысоких кряжистых деревьев прямо из земли били струи хрустально прозрачной воды.

— Вот Двенадцать ключей, — сказал старик. — Их здесь не двенадцать, но почему-то назвали Двенадцать, так оно и осталось… Найдешь сюда ночью дорогу? Сегодня луна большая будет. Теперь смотри: отсюда пойдешь левее, спустишься к речке. Это сегодня после дождя она такая бурная, к вечеру совсем мелкая будет. Перейдешь на ту сторону. Видишь? Если до вечера доживем, — сказал старик, — сегодня не в юрте спать будем.

Кудрат сначала пригоршнями зачерпнул воду, умыл лицо, напился, потом наполнил ведро, и они пошли обратно.

— Тебе не тяжело? — спросил старик. — Когда устанешь, скажи. А то у меня и впрямь поясница болит.

— Что вы! — сказал Кудрат. — Я по Ташкенту два ведра с молоком носил.

2

Еще накануне учитель Касым занялся школьным садом. Ему все нравилось в Кум-кишлаке: и то, как встретил его внук Сабир-ходжи, и правнуки старика — четверо черноглазых мальчишек, но больше всего ему понравилась школа, и даже не сама школа, а школьный сад. «Эх, если бы нам в городе при каждой школе такой сад иметь!» — думал он.

— Двадцать одна яблоня, четыре урюка, восемь груш и одиннадцать слив да еще виноградник, — рассказывал Алимджан. — Раньше это был загородный дом вашего ташкентского Усман-бая, а теперь детишкам отдали.

Учитель Алимджан был в школе директором, завучем, учителем и сторожем. Если появлялась нужда что-либо отремонтировать, помогали все жители села, а мелочи по хозяйству делали ученики.

— Завтра на рассвете, — сказал Алимджан, — нам воду дают для поливки сада. Я встану пораньше.

— Давайте вместе пойдем, — предложил отец Садыка. — Что может быть приятней, чем поливать сад…

Он стоял босиком в закатанных до колен брюках, с кетменем в руках и смотрел, как от самодельного шлюза по высохшему и растрескавшемуся руслу арыка медленно ползла мутная вода. Вот она уже совсем рядом, уже холодит ступни, поднимается до щиколотки и по совсем узенькой канавке спускается к саду.

Сухая земля под ногами сразу превратилась в скользкую глину. При каждом движении она облепляла ноги, проползала меж пальцев. Учитель Касым кетменем подправлял края арыка, маленькую запруду и думал о том, что игра с водой доставляет ему такое же удовольствие, как в детстве. Недаром, наверно, две противоположные стихии — огонь и вода — всегда притягивали к себе людей своей извечностью. Недаром, наверно, люди могут так долго смотреть на текущую реку или горящий костер.

Появилось солнце. Сад наполнился школьниками, прибежавшими помогать своему учителю.

«Как хорошо, — подумал отец Садыка, — что я послушался старика и уехал из города! Пусть они там сами — и Таджибеков, и следователь, и милиционер Иса, и этот в кепке…»

И только он это подумал, как увидел, что по дороге к кишлаку движется до странности знакомая фигурка.

«Не может быть! — про себя решил учитель Касым. — Откуда он здесь может появиться? И потом, ведь утро».

Из кишлака навстречу мальчику ехала арба. Мальчик что-то спросил у арбакеша. Тот остановил лошадь, переговорил о чем-то с мальчиком, и мальчик пошел в сторону школы. Это был Садык, сомнений не оставалось.

Отец отбросил кетмень в сторону и побежал ему навстречу.

3

Бухгалтер Таджибеков в это утро тоже занимался поливкой, он поливал свой двор. В левой руке он держал ведро и быстрыми, частыми движениями кисти правой руки расплескивал воду по земле. Жена уже поставила самовар, и горьковатый дым стлался по двору.