Круги в пустоте

И вот тут кассар допустил страшную ошибку — вместо того, чтобы немедля казнить отступников либо препроводить их в городскую Палату Наказаний, он начал выспрашивать у них, в чем же состоит их вера? Может быть, ему показалось занятным их безумие, может быть, в тот момент он просто скучал… однако вступил с единянами в споры и собеседования. И в итоге сам подхватил заразу зловерия. Он скрыл единян в своем доме, кормил их и даже готовил им побег на север, где в лесах несложно укрыться от государевых воинов. Неизвестно, успел ли сам он принять «водное просвещение», но это и неважно. Предательство Дмау-ла-Гира вскрылось, один из его рабов, то ли из благочестивых соображений, то ли надеясь на награду, донес в Тайную Палату. Дело дошло до самого государя, и тот, разгневавшись, повелел примерно наказать предателя. Поручил он это не кому иному, как дакассару Диу-ла-мау-Тмеру, чьи земли соседствовали с землями Гиров. Князь Диу за это получал в собственность все имущество отступника-соседа, включая его семью.

И вот войска князя пришли к городу Гир и легко взяли его. Обороняться было бесполезно, хотя Дмау-ла-Гир и дрался до последнего. Но что он мог сделать против князя, когда у того войска было в пять раз больше, а к тому же князь, как хорошо тебе известно, великий маг? Стены города пали не от осадных орудий, а от заклинаний, коими князь разбудил духов земли. И вот наступил час расплаты. Дмау-ла-Гира сожгли на городской площади под огромным бронзовым колоколом, это медленная и страшная казнь. А всех жителей города и всю его семью кассара Дмау обратили в рабство. Жену и старуху-мать продали куда-то на запад, а сына, маленького Харта, князь взял себе.

Ты сам общался с князем, кое-что видел своими глазами, кое-что слышал о нем от своего друга Синто. Но это лишь малая доля… а мальчику пришлось испытать на себе все. Представь себе гордого юного кассара, внезапно оказавшегося рабом, и рабом того, кто убил его отца, погубил мать, разрушил всю его дотоле счастливую жизнь. Конечно, Харт поначалу ерепенился, он готов был скорее умереть, чем подчиниться князю. Но князь не дал ему умереть… В первый же день он учинил над мальчишкой насилие… и это длилось три года… Три года он удовлетворял свою похоть, попутно терзая и тело, и душу ребенка. Обычный мальчик-раб, попавший к жестокому хозяину, думает, что хуже не бывает, хотя в большинстве случаев все его неприятности сводятся всего лишь к порке и голоду. Но Харт не был обычным мальчишкой, а князь не был обычным хозяином. Харт потом рассказывал мне, что радовался, когда князь обходился прутом или плетью. Потому как обычно этим начиналось, но заканчивалось гораздо хуже. У князя множество пыточных приспособлений, и он все их испробовал на теле Харта… И не забывай, что князь великий маг. Он мучил ребенка, доводя его почти до смерти — и тут же исцелял снадобьями и заклинаниями. Вспомни, как ты сам только что рассказывал про свою обожженную ногу. Сам обжег, сам и вылечил…

— То есть как? — задохнулся Митька. — Значит, тогда, в темноте… ну, когда меня похитили… Так это был он?

— Разумеется, — сухо ответил Хайяар. — Все, что я от тебя услышал, складывается в стройную картину. Князь похитил тебя, выполняя задание государевой Тайной Палаты. Видимо, сперва он и впрямь намеревался отправить тебя в Столицу… но потом решил присмотреться к тебе. Для этого и устроил этот допрос. Окутавшая тебя тьма — это заклятье слепоты, простейшая вещица, такое даже мой разгильдяй Сиура-Минну умеет. Оба голоса принадлежали самому князю, это еще проще. Он, конечно, и не собирался тебя калечить и пытать по-настоящему, да и что было у тебя выпытывать? Скорее, его заинтересовал ты сам… и потому он задумался… Во всяком случае, когда вы с Хартом оказались в Айн-Лиуси, он решил переменить свои планы. Наверное, к тому времени он считал свои опыты над Тонким Вихрем почти законченными, и государь его больше не интересовал, равно как и Тхаран. Трудно сказать, сколько было правды в том, что он предлагал тебе… но не думаю, что это ложь от первого и до последнего слова.

— Ни фига себе… — присвистнул Митька.

— Вот именно, — кивнул Хайяар. — Но вернемся к нашей истории. Итак, три года продолжались мучения Харта… мучения телесные, но не только. Порой князь напускал на него особо натасканных стихийных духов, и те пугали мальчика… пугали так, как ты и вообразить не можешь. Все, что случилось с тобой в Олларе, и в сравнение не идет с такими страхами. Эти духи — они как злобные псы, только кусают не тело, а души имну-тлао и имну-минао. Ты, кстати, как-нибудь расспроси того мальчика, Синто. Наверняка и ему приходилось подвергаться подобному.

— Приходилось, — вспомнил Митька. — Он еще там рассказывал, как однажды попытался сбежать, и его поймали. Но не пороли, а устроили что-то такое, о чем он не захотел говорить.