Круги на воде

Представил себе полную тарелку варёной картошечки. Рассыпчатой, политой желтым топлёным маслом...

- Доброго утречка, - ко мне подошел Мефодий Кириллович. В кильватере его тащился бородатый Векша, всё в том же вылинявшем до бела брезентовом плаще.

Я сдержанно кивнул.

А ведь кто-то из них саданул меня веслом по затылку... - невольно я поднял руку и пощупал голову. Нигде, конечно, не болело, но ведь и заживает на мне лучше, чем на собаке...

- Как спалось? - а говорит, гад, так, словно знает, что мне снилось.

- Вашими молитвами.

- Добре, добре... - было видно, что староста хочет что-то сказать, но стесняется.

А я подумал: почему он мне не нравится? Гришка, сынок его - нравится. Даже Векша, угрюмый бородач, от которого я за всё время не услышал ни слова - нравится. А вот староста - нет. То-ли из-за бегающих глаз, то-ли из-за слишком ухоженных для сельского человека рук...

- А не изволите ли откушать, чем бог послал?.. - староста неловко двинул толстым подбородком на столы.

Во мне начал закипать гнев.

- Вы же знаете, что я не ем.

Где-то в груди начал образовываться острый комок. Словно в лёгкие напихали рыболовных крючков... Я уже приготовился этот комок выплюнуть, но тут подошел Алекс.

- Кириллыч, тебя там хозяйка ищет.

Староста поспешно сбежал, Векша увязался за ним. Странный мужик...

Я заметно расслабился. Клубок из крючков рассосался и в груди сделалось тепло.

- Что, царевич, ты не весел?.. - участливо спросил шеф. - Спину саднит? Затылок ломит?

- Откуда вы знаете?

- Так слепой бы не увидел, что с тобой что-то неладное творится.

И тут со стороны деревни донёсся душераздирающий женский вопль.

- УБИЛИ!... УБИЛИ, ИРОДЫ!!!

Мы с шефом переглянулись и рванули наперегонки. Глава 5

Пока мы бежали, женщина не замолкала ни на секунду - по крику мы и ориентировались. Меж крепких тёсовых заборов, через которые свешивались ветви яблонь и тёмные еловые лапы, по поросшим бурьяном и полынью двухколейным дорожкам, а то и вовсе по узким, в колдобинах и ямах тропкам.

Из дворов, нам вдогонку, нёсся нестройный собачий брёх...

Пару раз мы сворачивали не туда, упираясь в ржавые, выше моего роста, ворота, но в конце концов выбежали на обширный пустырь, закрытый заборами только с одной стороны. С другой он примыкал прямо к лесу, избы все были повёрнуты "спинами" - то есть, глухими стенами без единого окна.

Что характерно: никто из селян на крик за нами не увязался.

Трава вокруг дубовой колоды была сплошь заляпана кровью. Топор валялся рядом. На тёмном окровавленном топорище ярким пятном белел клок волос.

Шрам у меня на спине стянуло, ноздри зачесались от предчувствия несчастья. Осторожно, стараясь не наступать в кровь, я подобрался к самой колоде и внимательно принюхался. Спину отпустило, живот расслабился. И только ноздри продолжали подрагивать, как у голодной собаке при виде миски "Чаппи".

- Шеф, это не человеческая кровь.

Рядом, я мог дотянуться рукой, на коленях стояла женщина. Подол светлого платья в бурых пятнах, растрепавшиеся волосы закрывают опущенное лицо, руки безвольно болтаются вдоль тела. На мои слова она никак не реагировала.

- Баран, или коза - какое-то травоядное, - продолжил я. - На топорище шерсть, а не волосы...

- Федора, ты? - спросил Алекс, уже смело подходя к женщине. Аккуратно подняв на ноги, он заглянул ей в лицо и легонько встряхнул. - Слышь, Федора, ты чего орёшь, как оглашенная?

- Убили, - бледными губами зашептала женщина. Лет ей было около тридцати, молодое и красивое лицо кривила волна ужаса. - Кровиночку, Васеньку ненаглядного... Ы-ы-ы-ы...

- Да не Васькина это кровь! - шеф тряхнул её пожёстче. - Коза это! - и мне, обычным голосом: - Баранов в Ненарадовке испокон веков не водилось. - Окстись, баба. Раньше времени сынка хоронишь.

- Убили... - упрямо, не поднимая головы, шептала тётка. - На моих глазах схватил ирод кровиночку, на колоду белой головушкой прислонил, и топором...

- Шеф, клянусь это не ребёнок, - опустившись на корточки, я макнул палец в самое свежее пятно и облизал.

Продрало меня так, что аж зубы скрипнули. Надо, надо было слушать Антигону! Захотелось припасть к луже, как это делают псы, и лакать, лакать...

Поспешно вскочив на ноги, я отодвинулся от кровавой лужи и посмотрел на Алекса.

- Дух человечий есть, был здесь пацан, - сказал я. - Но живой. Напуганный только. И ещё один запах... - я прикрыл глаза, сосредоточившись на обонянии. Всё, что угодно, только бы не видеть этих луж, не видеть загнанного, пустого женского лица... - Чужой, я бы даже сказал, чужеродный. Не пойму: зверь или человек.

- Но пацан жив? - требовательно уточнил Алекс.

- Когда был здесь - да. Потом - не гарантирую...

- Пацана явно украли, - взяв женщину за локоть, шеф повёл её подальше от колоды, за угол сарая, срубленного из почерневших от времени, неошкуренных брёвен. - Обделали всё так, чтобы люди подумали на смертоубийство. На бабу морок навели...

- Но зачем? - Гришка, да и батя его на раз бы определили, что кровь не принадлежит убиенному младенцу.

- Чтобы запутать. Со следа сбить. Обеспечить себе фору...

- И кто это может быть?