Читаем Круг земной полностью

Круг земной

– Мирный договор был заключен, – сказал он, – благодаря силе бондов, власти Торгнюра и помощи Рёгнвальда ярла, а не по доброй воле конунга шведов. Мы знаем, что договор нарушен по вине конунга, а вины ярла в том нет, мы знаем его как верного друга Олава конунга. А теперь конунг хочет услышать от знати, что он должен предпринять, идти ли ему походом на Гаутланд с тем войском, которое у нас есть сейчас, или вы считаете, что надо поступить иначе.

Он говорил долго и красноречиво. После этого говорили многие могущественные люди, и все сошлись в конце концов на том, что надо отказаться от похода. Они говорили так:

– Хотя у нас большое войско, и здесь собралось много могущественных и достойных людей, в военных походах не менее нужны и люди молодые, которые надеются добыть добро и завоевать славу.

Могущественные люди привыкли, отправляясь на войну или идя в бой, брать с собой людей, которые бы шли впереди них и защищали их, и часто тот, кто владеет немногим, сражается не хуже того, кто рожден богатым.

Они убедили конунга принять решение распустить войско. Он отпустил всех по домам и сказал, что следующим летом будет набирать ополчение по всей стране и выступит против конунга шведов, чтобы отомстить ему за то, что тот нарушил слово. Всем это решение понравилось. Потом Олав направился на север в Вик и остановился осенью в Борге. Он велел свозить туда все, что ему было нужно на зиму, и остался там зимовать. С ним было тогда много народу.

XCI

О Рёгнвальде ярле говорили разное. Одни считали, что он верный друг Олава конунга, а другие в этом сомневались и говорили, что уж он‑то мог бы убедить конунга шведов, чтобы тот сдержал слово и не нарушал мира с Олавом Толстым.

Сигват скальд всегда вел себя как большой друг Рёгнвальда ярла и часто говорил о нем с конунгом. Он предложил конунгу, что поедет к Рёгнвальду ярлу и разузнает, что тому известно о конунге шведов, и попытается добиться какого‑нибудь примирения. Конунгу эти слова понравились, так как он часто беседовал с теми, кому больше всего доверял, об Ингигерд конунговой дочери. Ранней зимой Сигват скальд с двумя провожатыми отправился из Борга через леса Маркир на восток в Гаутланд. Но прежде чем расстаться с конунгом, Сигват сказал такие висы:

Олав князь, счастливо

Оставаться! В этих

Стенах вновь предстану,

Герой, пред тобою.

Столпу грома шлемов [263]

Жизнь и власть желаю

Уберечь. Закончит

Скальд на этом речи.

Кончили мы слово, –

Днесь их нет важнее, –

Но еще немало

Скажем после, княже.

Пусть господь укажет

Путь народоправцу,

Твоя да пребудет,

Вождь, страна сохранна.

Потом они поехали на восток к Эйду, и им пришлось переплывать реку на долбленке из дуба. Им удалось переправиться с большим трудом. Сигват сказал:

Мы хлебнули лиха –

Был назад заказан

Путь – под Эйдом в утлой

Никчемной лодчонке.

Пусть сию скотину

Волн [264] уносят тролли. –

Хуже нет! – Однако ж

Все сошло на славу.

Потом они ехали по лесу Эйдаског, и Сигват сказал такую вису:

Тринадцать от Эйда

Поприщ лесом пеший

Я прошел – постылый

Снова труд – угрюмо.

Когда б княжьи люди

В пути не натерли

Пяток, мы бы раньше

Все поспели к месту.

Потом они ехали по Гаутланду и к вечеру добрались до места под названием Капище. Ворота были заперты, и они не смогли туда попасть. Им крикнули, что это священное место, и они поехали дальше. Сигват сказал:

А в Капище пуще

Мне досталось, долго –

На запоре двери –

Хозяев мы звали.

Язычники – нечем

Их пронять – прогнали

Нас: «священно место».

Пусть тролли с ними спорят!

Затем Сигват подъехал к другому двору. В дверях стояла хозяйка и не велела им входить, сказав, что они сейчас приносят жертвы альвам. Сигват сказал:

Мне в дверях старуха

«Прочь, – рекла, – треклятый.

Одинова гнева