Круг иных

В дверях слышатся тягучие напевы, всхлипывает скрипка, собравшиеся улыбаются, кивают, и дверь распахивается. На пороге, наигрывая залихватскую мелодию, возникают скрипач с аккордеонистом. Из парадных дверей на сельскую улицу выходят Экхард с Илоной, музыканты же направляются в другую сторону. Мы двигаемся следом, чуть приседая в такт музыке и сами того не замечая. Открывается дверь соседского дома, наружу высыпает по-праздничному разодетое семейство и тут же пристраивается к нашей процессии. То же самое происходит у второго дома, у третьего и так далее. Ход, возглавляемый скрипачом и аккордеонистом, становящийся все более многолюдным, сворачивает на соседнюю улицу, собирая гостей отовсюду, из каждого дома, из каждого переулка. К церкви мы подходим всем селом, народ весело притопывает в такт простому живенькому мотивчику.

Церковные врата распахнуты, звонят колокола. Музыканты удаляются. Первыми в Божий храм заходят жених с невестой и направляются к священнику, который уже готов к венчанию. Следом под каменные своды вливается поток гостей, медленно растекаясь по скамьям справа и слева от центрального ряда. Молодые произносят клятву верности под гомон собравшихся, а потом, взявшись за руки, обращаются лицом к гостям и принимают восторженные рукоплескания. Церемония прошла по-деловому и радостно. Мы выходим, молодые вторично возглавляют процессию, люди встают со своих мест и постепенно стекаются в единый хвост, который волочится за нами, раскручиваясь, точно садовый шланг.

Аккордеонист со скрипачом ждут нас в сельском клубе. К ним присоединился третий член ансамбля, контрабасист. Под звуки гимна во славу молодых мы заходим в большую залу. Вдоль стен – устеленные яркими скатертями столы, на них почетным караулом возвышаются блюда с пирогами. Позади – бутылки с винами, уже раскупоренные, бокалы из толстого стекла и высокие кувшины с водой. «Дили-дили, ди-ли-ли» – бойко выводит трио, и молодые пускаются в пляс. Обратившись друг к другу лицом, они начинают забавно откаблучивать, словно два петушка-фазана, топчущиеся друг перед другом, и в завершение берутся за руки и начинают кружиться. В круг входят гости: шаг назад, шаг вперед, и на месте поворот. Я тоже притопываю ногами, пью вино и уже чувствую, что захмелел. И тут ко мне подступает сестра невесты, вытянув навстречу руки и увлекая в веселую сутолоку – эх, сколько той жизни! Пускаюсь в пляс.

Мы проталкиваемся между танцующими, меня подбадривают улыбками. Расплясался – аж в пот бросило. Расстегиваю пальто, швыряю его под стол. Удивительное дело: партнершу мою особой красавицей не назовешь – обычное лицо, но от танца и веселья она распалилась, залилась румянцем и превратилась в настоящую милашку. Удивительно, как неожиданно порой воспринимаются совершенно обычные вещи. А Илона-то, Илона! Так и светится от счастья, глаз не отведешь, как и полагается настоящей невесте.

После танцев приглашают к столу; выпиваем, закусываем, а потом приходит время тостов. Пили много кругов, своего я не упускал и потому совершенно захмелел. В какой-то момент я замечаю, что все смотрят на меня, и Экхард держит в руках ту самую потрепанную книжонку в голубом переплете, сборник английской поэзии. Настал мой час.

Стихотворение Эдгара По, которое я буду декламировать, называется «К Елене» и посвящается не какой-то конкретной женщине, а Елене Троянской – той самой, чей лик «тысячи судов гнал в дальний путь и башни Илиона безверхие сжег некогда дотла», как сказал поэт. Она вроде как поэтическая бляденка – о ней писали все кому не лень. Какое это имеет отношение к Экхарду с Илоной, которым теперь предстоит зубами выгрызать себе некое подобие достойной жизни в этой изможденной, нищенской стране в состоянии чрезвычайного положения?

Понятия не имею.

На пьяную голову читается с удовольствием.

Елена, красота твоя,

Как челн никейский, легкокрыла,

К морям благоуханным я

Плыву в отцовские края! -

Ты древность для меня открыла.

Твои античные черты

С игривой прелестью Наяды

Для нас классически чисты:

К величью Рима и Эллады

Скитальца возвращаешь ты.

Тебя я вижу в блеске окон

С лампадой в мраморной руке,

И гиацинтовый твой локон

Созвучен певческой тоске

О райском далеке.

Я умолкаю в полной тишине. Много ли здесь тех, кто понял хотя бы одно слово? Трудно сказать. Но тут оцепенение проходит, и по залу прокатывается волна одобрительного ропота и даже гордости. Подозреваю, что этот самый обычный стих – связующее звено, что оживило в душах этих людей все те сказания, мечты и желания, которые заставляли биться сердца всей Европы многие столетия. Лампада Елены на миг запылала и в сельском клубе, подарив этой земле ощущение рая. Величье Рима и Эллады на миг посетило и этих людей. Не в виде родовой принадлежности чужих народов, а как общее наследие, трепетно хранимое каждым новым поэтом, который прикоснулся к сокровищнице, чтобы внести в нее свою замечательную лепту. Здесь и сейчас Елена Троянская воплотилась в деревенской жительнице Илоне, и обе жизни обогатились и заиграли, как драгоценные камни.