У него есть замечательная горчица, острейшая – очень вкусно с холодными пирожками. Пончики из холодильника – тоже нечто новое, ни разу такого не пробовал. Поезд трогается мягко, я даже не сразу заметил, что мы поехали – состав тихо заскользил в тоннель. Неприятное чувство. Клаустрофобией никогда не страдал – и все-таки предпочел бы видеть, что происходит снаружи.
– А что в фуре везем? – спрашиваю.
– Оба-на! Так его растак через правую ногу! Это что, допрос?
– Просто любопытно.
– А уж я-то было засомневался, что ты наделен способностью воспринимать внешние раздражители.
– Не понял.
– Скажем так, природа не наделила тебя излишним любопытством. Не то что меня.
Я начинаю выходить из себя.
– Вообще-то вы отнюдь не любопытны. Только сидите и болтаете, еще ни разу ни о чем меня не спросили.
– За живое задело, да?
– Да ладно, мне все равно.
Говоря по правде, мне здорово действует на нервы, когда меня считают инертным. Почем им знать? Они же не сидят у меня в голове. То есть если я не скачу и не прыгаю, люди считают, что у меня в жизни ничего не происходит. По мне так инертность – это когда бредешь со всем стадом, как овца. Овцы не запираются в комнате, чтобы остаться в одиночестве, и не уезжают в никуда. И бог с ней, с этой инертностью. У меня свой путь.
Гораздо позже до меня дошло, что на мой вопрос Маркер так и не ответил.
Глава 4
Мы мчимся куда-то через северную Францию, или через Бельгию, или Германию – сложно сказать. Здесь нет границ, и все ездят на одинаковых машинах. Но вот наступает ночь, за окнами видны лишь фары встречных автомобилей, и, сам того не замечая, я проваливаюсь в сон.
Проснувшись, обнаруживаю, что грузовик никуда не едет и Маркера в кабине нет. Из-за шторки в синюю клеточку доносится раскатистый храп: водила завалился на боковую. Выглядываю из окна: стоим на заправке в какой-то европейской стране.
Вылезаю из кабины чуток поразмяться и иду в сторону главного здания в поисках уборной. Глубокая ночь. В окнах закусочной горит яркий свет и видно все, что происходит внутри. Посетителей немного.
Вода здесь спускается автоматически – после того как закончишь свои дела. Точнее говоря, датчик фиксирует момент, когда отходишь от писсуара. Если подумать, то можно отлить чуть-чуть, прерваться и отойти в сторонку, подождать, когда все смоет, а потом вернуться и продолжить. Хитрый «глаз» ничего не поймет. Но у меня сейчас другие планы. Иду в закусочную, беру чашечку кофе и булку. Расплачиваюсь английскими деньгами и получаю сдачу в евро. Тут я совсем не в курсе дел. С меня могут содрать сколько угодно, и я послушно выложу денежки.
Приличный кофе. У него даже вкус есть. С каждым глотком возвращаюсь к жизни. Рядом – стенд с открытками, и я уже подумываю, не отправить ли Кэт открытку с видом Гейдельберга и надписью на обороте «Привет из Непала!». Пожалуй, не стоит. Немногочисленные посетители, склонившиеся над чашечками, на мой взгляд, тоже смахивают на дальнобойщиков. Кстати, интересно все-таки, куда направляется Маркер. Здорово, что я не знаю.
И вообще, что он за человек, этот Маркер? Где живет? Почему ездит без напарника? Как в одиночку умудряется грузить все эти диваны и стиральные машины? – ведь, насколько я понимаю, именно этим занимаются службы грузоперевозок. И что у него там в кузове?
– Поскольку рядом его нет и спросить некого, придумываю ему предполагаемую биографию. Он живет в Южном Кройдоне, в просторном доме, построенном десять лет назад по программе заселения поселка под названием Гейвиллидж. Газоны перед каждым домом. У него есть жена, которая работает на ресепшене в салоне красоты, и двое детишек, которые уже в первом классе перестали слушаться папочку. В сарае на заднем дворе он держит свои философские книжки и ведет параллельную жизнь, одерживая победу над величайшими умами прошлого.
Когда я возвращался, за грузовиком мелькнула тень: какой-то человек, потупившись и сунув руки в карманы, отпрянул от машины, направился в противоположную от ресторана сторону, вдоль ряда припаркованных автомобилей, и скрылся в темноте.
Маркер встал с постели и бурчит:
– Я уж думал, мы больше не увидимся.
– Тут кто-то возле фуры шастал. Водила насторожился и спрашивает:
– Какой собой?
– Да я и не рассмотрел толком. Не баба.
Мой попутчик явно напрягся, но больше ничего не сказал. Вытащил пакет с зубной щеткой и туалетными причиндалами и пошел в сторону туалетов бриться.
Сижу, осматриваюсь в кабине. Возле койки лежит сумка с записной книжкой. Захотелось мне полистать книжонку, я уже полез в сумку, как вдруг вижу – паспорт. Помню, вчера, когда Маркер предъявлял властям документы, паспорт лежал в бумажнике, а тот – в кармане пальто. Только вот имя там значилось другое: Армин Маркус. Вот вам и Арни Маркер.
Мы снова в пути. Разговоры о философии так и не возобновлялись.
– Скоро на месте будем?
– В полдень подъедем к границе. Не вполне то, что я хотел знать.
– Куда рванешь, когда прибудем? – спрашивает водила.
– Особых планов-то и нет, – отвечаю. – Вольный ветер.
Собеседник кивает. Счел меня бесцельным скитальцем. Да ну и пусть, меня не колышет.