Круче некуда

— На рентген, — ответил Курц. — Они сказали, чтобы я ехал на лифте.

— Боже. Вам вообще не стоит ходить самому, — сказала молодая медсестра со светлыми волосами. — Идите обратно в палату и лягте. Я пришлю санитара с каталкой.

— Ладно, — согласился Курц.

В первой комнате, в которую он заглянул, были две пожилые женщины, лежавшие на кроватях. Во второй — мальчик. Его отец сидел на стуле рядом с кроватью, очевидно, в ожидании утреннего обхода. Он посмотрел на Курца взглядом оленя, в глаза которому попал луч света от фонаря охотника. Тревога, надежда, обреченность, ожидание выстрела.

— Извините, — сказал Курц и побрел к следующей двери.

Старый мужчина, лежавший на кровати в третьей комнате, несомненно, был при смерти. Занавески нараспашку, других пациентов в палате нет, на больничной карте, лежащей в ногах, маленькая полоска синей бумаги. РНП. «Реанимации не подлежит». Дыхание, несмотря на искусственную вентиляцию, больше походило на предсмертный хрип.

На нижней полке небольшого шкафчика Курц нашел его одежду. Аккуратно сложена. Старомодные брюки в рубчик, слегка малы для меня, но подойдут, рубашка из шотландки, носки, потертые ботинки, слегка велики, плащ, будто из реквизитной Питера Фолка. И шляпа. Старик носил мягкую шляпу, которая была бы в самый раз привидению. С пятнами пота, поля обтрепались и опустились вниз. Интересно, подумал Курц, когда через день-другой родственники будут здесь убираться, заметят ли они пропажу шляпы?

Он пошел к лифту, не глядя по сторонам. В его походке было больше энергии, чем он мог себе позволить в нынешнем состоянии, но его несло. Курц решил сразу спуститься в гараж, а не выходить в вестибюль. Он прошел по гаражу и вышел на улицу сквозь открытые ворота, навстречу солнечному свету и свежему воздуху.

Рядом с приемным покоем стояла машина такси. Курц открыл дверь и свалился на заднее сиденье прежде, чем таксист успел увидеть его и хоть что-то сказать. Он быстро назвал свой адрес.

— Я жду мистера Голдштайна с дочерью, — сказал таксист, не вынимая изо рта зубочистку.

— А я и есть Голдштайн, — сообщил Курц. — А дочка моя решила посетить своего знакомого, который тоже в больнице, так что поехали.

— Мистер Голдштайн вроде бы старик лет восьмидесяти, одноногий.

— О чудеса современной медицины! — откликнулся Курц, глядя таксисту прямо в глаза. — Поехали.

Глава 4

Новое пристанище Курца, «Арбор Инн», представляло собой заброшенную моряцкую гостиницу с баром. Трехэтажное здание треугольной формы стояло посреди пшеничных полей, ныне заросших сорняками, рядом с южной окраиной Буффало. Чтобы добраться до него, надо было пересечь реку по металлическому мосту с одной полосой движения и проехать между заброшенными элеваторами. Пролет моста мог подниматься, если требовалось пропустить идущую по реке баржу, хотя в последнее время нужда в этом возникала не слишком часто. Перед мостом висел знак, гласивший «Подними плуг перед въездом», для сельскохозяйственных машин. Землю за мостом местные называли «Островом», хотя, строго говоря, она таковой не являлась. В воздухе висел горелый запах «Чирио». Единственным работающим предприятием, стоявшим в окружении заброшенных зернохранилищ и силосных башен, был громадный завод «Дженерал Миллс», расположившийся между рекой и озером Эри.

Главный вход в «Арбор Инн» был закрыт, а с тех пор, как здесь поселился Курц, двери запирались на засов с замком. Вход располагался в одной из вершин треугольника, там, где сходились улицы Огайо и Чикаго. На высоте трех метров над землей висела когда-то светившаяся вывеска «Арбор Инн» и трехметровый маяк, настолько изъеденные ржавчиной, что создавалось впечатление, будто кто-то прострочил их из пулемета. Ниже приютилась выцветшая деревянная дощечка с надписью "Сдается в аренду «Эликотт дивелопмент компани» и телефоном с кодом 716. Еще ниже — старая вывеска, гласившая, что здесь подают "Ежедневно — цыплячьи крылышки с чили, сандвичи «Особые».

Курц вынул из тайника запасной ключ, открыл входную дверь, вошел внутрь и запер дверь на замок. Лучи света едва проникали сквозь забитые досками окна, скупо освещая треугольное пространство, где когда-то находился ресторан. Пол был покрыт пылью, обломками столов и отвалившейся штукатуркой. В свое время Курц расчистил себе небольшую дорожку посреди этого хлама. Пахло плесенью и гнилью.

Слева была узкая лестница, ведущая наверх. Курц проверил свои нехитрые ловушки и начал подниматься по ней медленно, постоянно хватаясь за перила, когда головная боль вызывала приступы тошноты.