Кровавый шабаш

Дождусь, пока стемнеет, лягу в постель, а там…

Она вытащила и запихнула пузырек под матрац, потом раскрыла какую-то книгу и невидяще уставилась в нее, думая только об одном: как бы скорее принять дозу и «улететь».

Пульс участился, руки дрожали, лоб и лицо покрылись холодным потом. Наконец она не выдержала и принялась стелить постель.

— Чего так рано? — спросила мать, заглянув в комнату.

— Голова разболелась.

— Все оттого, что целыми днями дома сидишь.

— Сама же меня не пускаешь!

— Да пускаю я! — досадливо произнесла мать. — Приведи себя в порядок и гуляй на здоровье. Ведь ты не какая-нибудь хивря. Красивая девка, не хуже этой Беловой.

— Начинается!

— Да, начинается! Думаешь, мне не обидно? Ну была бы ты дурой набитой. Так нет же! Ну почему ты себя гробишь в таком возрасте? Белова вон юридический кончает, а тебе кто мешал?

— Оставим бессмысленный разговор, мама. Что ни день — все об одном и том же. Ты хочешь, чтобы я вообще ушла из дома?

Мать махнула рукой и вышла из комнаты.

Глаша улеглась, сунула под бок плюшевого мишку, с которым не расставалась лет пятнадцать. Медведь остался единственным другом, пусть бессловесным, зато теплым и надежным. Медведь связывал с детством — безоблачным временем, когда обиды и горести казались ужасными, но тут же проходили без следа, когда мама и папа были лучшими в мире.

Принимать или не принимать?

Глаша достала пузырек, открыла пробку, понюхала. Знакомый запах — смесь аромата горькой ванили и вони коровьего дерьма. Она никак не решалась, держа пузырек во влажной ладони. Наконец приложила горлышко к губам, сделала большой глоток…

Сначала, как всегда, горечь и онемение гортани и языка. Потом тьма. В то же время Глаша чувствовала нарастающую волну зноя, даже не зноя, а жара, словно она стояла в центре раскаленной печи. Становилось трудно дышать. Глаша несколько раз судорожно вздохнула, и тут у нее в груди словно лопнул пузырь, она вдохнула знойный воздух без малейшей боязни. Тьма, казалось, начинала рассеиваться, хотя, возможно, Глаша просто приобрела способность видеть в этой среде. Мгла из черной превращалась в бордово-красную, но не воздушную, а напоминающую густой кисель.

Становилось все светлее, теперь Глаша могла осмотреться вокруг. Она стояла на огромной пустынной равнине, вдалеке виднелись странной формы горы, точно гигантские рыбьи скелеты. Было еще нечто, объяснение которому отсутствовало. То тут, то там возникали вспышки света, как если бы вращающаяся призма испускала спектральные лучи. Маленькие радуги на мгновение возникали то тут, то там. Одна такая радуга появилась совсем рядом с Глашей, она различила в глубине ее очертания иного мира — изумрудные поляны, косую сетку дождя. Полужидкая субстанция, видимо являющаяся атмосферой данного мира, свободно протекала сквозь Глашу и потихоньку несла ее по направлению к скелетовидным горам. Царило абсолютное безмолвие. Неожиданно кроваво-красный горизонт с нестерпимым свистом прочертил ярчайший голубой метеор и упал неподалеку от Глаши. Тотчас на месте его падения из охряной почвы стал подниматься и на глазах расти чешуйчатый, словно тело змеи, стебель. От него понемногу отходили боковые побеги, которые, в свою очередь, кустились и разветвлялись. Откуда-то налетел легкий ветерок, до Глаши донесся слабый запах сандалового дерева. Чешуйчатый стебель все увеличивался, превратился в ствол и наконец в огромную колонну, которая уперлась в низкое небо. Тут Глаша обнаружила, что в ветвях дерева происходит движение. Какие-то насекомые, напоминающие муравьев и кузнечиков, одновременно сновали по ветвям, пронзительно стрекотали, ненадолго взлетали при помощи прозрачных зеленоватых крыльев и снова опускались на ветви. Вдруг с десяток насекомых направился в сторону Глаши. Они вились над ней, и Глаша отчетливо видела блестящие фасеточные глаза, коготки и щетинки на их конечностях. Одно существо уселось прямо на Глашу, причем она бы не смогла сказать, на какую часть тела конкретно, поскольку не ощущала ни рук, ни ног.

Существо внедрилось в нее, и она стала видеть окружающий мир уже его глазами. Красный мир исчез, уступив место голубовато-зеленому, причем сами окрестности не изменились. Зато изменился обзор. Теперь Глаша могла видеть окружающее под углом 180 градусов. Маленькие радуги исчезли, но Глаша отчетливо видела вращающиеся многогранные кристаллы, которые приоткрывали вход в иные миры.

— Иди туда, — услышала она команду, и тут же потекла к ближайшему кристаллу.

— Теперь сквозь него!

Глаша дождалась поворота кристалла и просочилась сквозь приоткрывшуюся щель.

Новое измерение представляло собой мир фиолетово-черных теней. Они непрестанно перемещались в пределах трехмерного пространства, напоминающего куб со скошенными гранями. Время от времени какой-нибудь куб начинал полыхать фиолетовым светом, потом рассыпался, и тень, заключенная в нем, исчезала с шорохом осыпавшегося песка.