Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным

Когда Джоунс поехал в Москву, он, по его словам, ехал с «земли, где только-только началась диктатура», в «диктатуру рабочего класса». Джоунс понимал важную разницу между двумя режимами. Подъем Гитлера знаменовал начало нового режима в Германии. Сталин тем временем прибирал к своим рукам однопартийное государство, имевшее мощный милицейский аппарат, способный на массивное и скоординированное применение силы. Его политика коллективизации потребовала расстрела десятков тысяч граждан и депортации сотен тысяч, а еще миллионы человек подтолкнула к голодной смерти – Джоунс все это увидит и напишет об этом. В конце 1930-х годов Сталин прикажет расстрелять еще сотни тысяч советских граждан во время кампаний, организованных против представителей определенных социальных классов и этничностей. Все это было недосягаемо для возможностей Гитлера в 1930-е годы, да, наверное, и не было у него таких намерений[106].

Некоторым немцам и представителям других европейских народов, которым нравились Гитлер и его затея, жестокость советской политики казалась аргументом в пользу национал-социализма. В своих волнующих предвыборных выступлениях Гитлер изображал коммунизм и Советское государство наибольшими врагами Германии и Европы. Во время самого первого кризиса после избрания его канцлером Гитлер играл на страхе перед коммунизмом, чтобы заполучить больше власти для себя и своей партии. Через два дня после того, как Гитлер и Джоунс приземлились во Франкфурте, 27 февраля 1933 года, датчанин поджег здание немецкого парламента. Хотя поджигатель был схвачен на месте преступления и во всем сознался, Гитлер немедленно использовал этот инцидент для демонизации оппозиции в глазах своего нового правительства. В театрализованном припадке гнева он кричал: «Любой, кто стоит у нас на пути, будет уничтожен». Гитлер обвинял в поджоге Рейхстага немецких коммунистов, которые, по его утверждениям, планировали дальнейшие террористические атаки[107].

Гитлеру поджог Рейхстага пришелся как нельзя более кстати. Как глава правительства он мог выступить против своих политических оппонентов; как участник предвыборной гонки он мог обернуть страх на свою пользу. Указ от 28 февраля 1933 года упразднил права всех граждан Германии, разрешив их «превентивное задержание». В атмосфере нестабильности нацисты уверенно выиграли выборы 5 марта, получив 43,9% голосов и 288 мест в Рейхстаге. В последующие недели и месяцы Гитлер использовал немецкую политику и нацистских парламентариев, чтобы раздавить две партии, которых считал «марксистами» – коммунистов и социал-демократов. Близкий союзник Гитлера, Генрих Гиммлер, основал 20 марта первый нацистский концентрационный лагерь, Дахау. Штат лагеря составили гиммлеровские СС – парамилитарная организация, поднявшаяся в качестве личной охраны Гитлера. Хотя концлагерь не был новым институтом, гиммлеровские СС должны были использовать его для устрашения и террора. Как сказал офицер СС охранникам Дахау: «Кто из товарищей не переносит вида крови, должен уволиться. Чем больше этих выродков подохнет, тем меньше нам придется их кормить»[108].

После победы на выборах Гитлер-канцлер быстро превратился в Гитлера-диктатора. 23 марта 1933 года, когда в Дахау уже были первые узники, новый парламент принял законодательный акт, разрешающий Гитлеру управлять Германией на основе чрезвычайных полномочий, без согласования действий с президентом или парламентом. Этот акт возобновят, и он будет оставаться в силе до конца жизни Гитлера. Гарет Джоунс вернулся в Берлин из Советского Союза 29 марта 1933 года, через месяц после своего отъезда, и дал пресс-конференцию о голодоморе в Советской Украине. Самый ужасный политический голод в истории казался мелкой новостью по сравнению с установлением новой диктатуры в столице Германии. Действительно, страдания в Советском Союзе уже стали – за время отсутствия Джоунса – частью истории восхождения Гитлера к власти[109].

Гитлер использовал голодомор в Украине в своей предвыборной кампании, сделав из него предмет яростной идеологической политики еще до того, как тот был признан историческим фактом. Кипя гневом по поводу «марксистов», Гитлер использовал украинский голодомор как обвинительный акт против марксизма на практике. Собравшимся в берлинском Дворце спорта 2 марта 1933 года Гитлер объявил, что «миллионы людей голодают в стране, которая могла бы быть житницей для целого мира». Одним-единственным словом – «марксисты» – Гитлер объединил массовую смерть в Советском Союзе с немецкими социал-демократами, оплотом Веймарской республики. Большинству было легче отвергать (или же принимать) целиком его взгляды, чем вычленить правду из лжи. Для людей, которые не были хорошо знакомы с советской политикой (то есть для большинства), принять гитлеровскую оценку голодомора значило сделать шаг в сторону принятия его же осуждения политиков левого толка, которое в его риторике было смешано с отказом от демократии как таковой[110].