Кровавые поля

Ганнон задумался о событиях, ставших причиной немилости военачальника. Несмотря на то, что Квинт был сыном его хозяина, они подружились, и карфагенянин считал, что убивать его неправильно – ведь, среди прочего, Квинт дважды спас ему жизнь. Долг есть долг, так считал Ганнон. И, когда наступает подходящий момент, его следует вернуть, даже под угрозой наказания. Он пережил гнев Ганнибала, а потом и сражение. И это само по себе доказывало, что он поступил правильно – и боги пока на его стороне.

Когда все закончилось, Ганнон принес щедрые подношения Танит, Мелькарту, Баал Сафону и Баал Хаммону, главным богам Карфагена, в благодарность за то, что они его защитили. Он невольно вскинул голову, надеясь, что, если повезет, они и дальше будут его оберегать. И в конце концов он сумеет собрать столь необходимые Ганнибалу сведения.

Ганнон внимательно, с вновь вспыхнувшим интересом посмотрел на Виктумулу. Из труб в небо поднимались тонкие пальцы дыма – единственное доказательство того, что город не брошен. Оборонные сооружения производили сильное впечатление: за глубоким рвом высились каменные стены с круглыми башнями. И карфагенянин не сомневался, что на бастионах установлены катапульты. Так что ни ему, ни его людям в город не пробраться. Восточную границу Виктумулы защищал извилистый Падус, могучая река, благодаря которой земли здесь были такими плодородными. На западе раскинулись еще поля; а вдалеке Ганнон разглядел очертания большой виллы с множеством построек, и сердце затрепетало у него в груди от внезапно появившейся надежды. Может быть, там кто-то есть? Очень даже возможно. Владения располагались так близко от городских стен, что упрямый хозяин вполне мог чувствовать себя в безопасности. Что, если он вывез все ценное, а сам остался в доме до тех пор, пока не появится враг? Ганнон не раздумывая принял решение. По крайней мере, попытаться стоило. Они подберутся к вилле в темноте и, если там никого не окажется, возможно, найдут какую-нибудь еду. Если же нет, больше шансов отыскать провизию у них не будет, поскольку они использовали все возможности.

Впрочем, он колебался, прежде чем принять окончательное решение. Его план означал, что он может раскрыть свое присутствие защитникам города. А когда враги поймут, что здесь всего одна фаланга, они могут их атаковать. И тогда все погибнут – он и его солдаты. Ганнон сказал себе, что этого не случится. С другой стороны, удастся ли им найти что-нибудь полезное? Он изо всех сил сражался с нежеланием идти на риск и сомнениями. У него будут еще возможности вновь завоевать расположение Ганнибала. Например, он покроет себя славой во время битвы за город. Или в следующем бою. И полководец поймет, что он, Ганнон, достоин доверия.

Время до наступления темноты тянулось бесконечно долго. Солдат Ганнона, которых было чуть меньше двух сотен, постепенно охватывало беспокойство, становившееся все сильнее. Они уже много дней мерзли и устали от тягот походной жизни, но, по крайней мере, могли каждый вечер разводить костры. Сегодня Ганнон запретил им это, и его людям пришлось использовать одеяла вместо дополнительных плащей и ходить взад-вперед по роще, чтобы хоть как-то согреться.

Надеясь, что они найдут провизию на вилле, в качестве утешения Ганнон позволил им доесть остатки пайков. Конец дня и вечер он провел, переходя от одной группы к другой, как учил Малх, его отец; шутил, делился вяленым мясом и обращался к ним по именам, которые постарался запомнить, когда получил командование.

Копейщики – в красных туниках и бронзовых конических шлемах, точно таких же, какие Ганнон с раннего детства видел в Карфагене, – почти все были ветеранами, годившимися ему в отцы, и принимали участие в стольких кампаниях, что и не сосчитать. Они последовали за Ганнибалом из Иберии и пересекли Альпы, оказавшись в самом сердце вражеских земель и потеряв по пути примерно половину своих товарищей. Всего несколько недель назад Ганнона пугала бы необходимость командовать такими солдатами. В Карфагене он прошел военную подготовку, но ни разу не вел за собой людей. Впрочем, ему пришлось срочно этому научиться, когда Ганнибал назначил его командиром фаланги. Это произошло после бегства Ганнона из рабства – что было похоже на чудо – и путешествия с Квинтом на север. Возглавив фалангу ливийцев, он организовал засаду, а затем вместе с ними пережил жестокое сражение при Требии. Кое-кто из ливийцев все еще бросал на него презрительные взгляды, когда думали, что он не смотрит, но большинство приняли командира и даже стали уважать – так ему казалось. Судьба улыбнулась Ганнону, позволив спасти жизнь Муттумбаала, своего заместителя, во время недавней схватки с врагом, и теперь тот относился к нему с уважением, что очень помогло Ганнону занять свое место в фаланге. Когда небо начало темнеть, он подумал, что скорее всего именно по этой причине ворчание солдат не переросло в нечто более угрожающее.