Кровавые девы

— Тексель хотел, чтобы леди Ирэн сделала его вампиром, — пробормотала она. — Но он так и не додумался, как принудить ее, да еще и самому при этом не погибнуть. Думаю, поэтому Петронилла ее и убила. Чтобы он не успел ничего придумать. Вот почему вы сказали, что между человеком и бессмертным не бывает дружбы? Потому что меня могли использовать…

— Точно так же, как вас использовал я, — напомнил он с едва уловимой ноткой веселья в голосе. — Когда мне понадобилось подчинить Джеймса. Сударыня, было бы лучше, если бы мертвые окончательно умерли, а живые оставались с живыми. В любом случае, с его стороны было величайшей глупостью связаться с Ирэн или, если уж на то пошло, с Петрониллой. Чтобы стать вампиром, птенцу нужна не только кровь. Джеймс видел, что произошло с теми двумя несчастными, которые почти ничего не знали о своем состоянии и потому не искали убежища, куда не попадал бы свет. Да вы и сами это поняли, поговорив с малышкой Женей. Если он думает, что Петронилла обучит его всем тонкостям, о которых он не имеет ни малейшего представления, и покажет, что значит быть вампиром, он глубоко заблуждается. Очевидно, он полагает, что знает о вампирах все, поскольку наблюдал за Тайссом и его экспериментами. Но до сих пор Петронилла была единственным вампиром, с которым ему доводилось говорить. Нашему племени нельзя доверять.

— Остальные ведь уже уехали? Я о петербургских вампирах.

Она содрогнулась при воспоминании о бледных лицах, светящихся в темноте за выбитыми окнами флигеля. О той чудовищной силе, которая давила на нее, пока она закрывала и запирала двери…

— Думаю, да.

— Вот почему Петронилла выбрала Петербург? Джейми сказал, она создавала птенцов только по весне, когда уже достаточно светло, чтобы они не могли сбежать…

Обессилевшей рукой Лидия снова нашла его пальцы и слегка сжала их. Даже истертое временем кольцо-печатка казалось теплым на ощупь.

— Он убьет меня?

— Нет, если он и дальше рассчитывает управлять мною через вас.

Она чуть сильнее сжала руку и прошептала:

— То, что он вколол мне… это вещество… оно повредило ребенку?

При мысли, что она снова может потерять дитя, у нее сжалось сердце. Проще будет умереть самой, чем еще раз пережить нечто подобное.

— Я… я ношу ребенка Джеймса… Вы слышите сердцебиение. Чужие сны открыты для вас…

— Да, — тихо ответил Исидро. — И уверяю вас, ваш ребенок жив и здоров.

— Вы можете…

Раздавшийся рядом выстрел пробудил ее. Хватая ртом воздух, Лидия села на койке и обнаружила, что в келье больше никого нет. За смотровым окошком мелькали тени. Грохот второго выстрела, эхом прокатившийся по коридору, заставил ее встать и доковылять до выхода. Тут же дверь распахнулась, и в проеме показалась высокая фигура Текселя, заслоняя собой тусклый свет лампы. Лидия пошатнулась и упала на колени.

На наружной стороне двери, сразу под окошком, виднелось темное пятно свежей крови. Тексель шагнул в келью, схватил Лидию за руку и рывком поднял на ноги:

— Он был здесь?

Лидия уставилась на него и, кое-как собравшись с мыслями, выдохнула:

— Кто? — хотя прекрасно понимала, о ком идет речь.

Решетка на окошке была сделана из серебра. Ручка двери — тоже. Он мог лишь стоять, прижавшись к обшитому железом дереву, и говорить с ней во сне…

Тексель с силой тряхнул ее и швырнул на пол. В густом сумраке кельи его глаза будто светились, отражая свет висящей в коридоре лампы. Руки у него были твердыми, как гранит, и такими же холодными; сквозь тонкую ткань сорочки Лидия ощущала на себе его взгляд. В нем уже не было прежней отвратительной похоти, которая покинула его тело вместе с жизнью.

Теперь он чувствовал запах ее крови.

— Позови его, — приказал он.

Лидия, преодолевая сопротивление застывших мышц, покачала головой, и Тексель снова вздернул ее вверх и приставил к спине дуло пистолета.

— Позови его. Пули у меня серебряные, но в живом теле они могут наделать дырок ничуть не хуже, чем в мертвом.

Он подтащил ее к двери. Видневшийся в проем коридор был узким, с низким сводом и покрытым лужами полом, на который нескончаемыми струйками стекала вода, это бедствие всех петербургских подвалов. Воняло сыростью, помоями и падалью. Вода постепенно смывала ближайшие к двери пятна крови, цепочка которых тянулась куда-то по проходу и терялась в тенях.

С трудом ей удалось выдавить несколько слов:

— Если пули серебряные, то он сейчас, вероятно, без сознания. Так с ними бывает из-за серебра.

По тому, как дернулась его голова и сместился взгляд звериных глаз, она поняла, что он не знает, верить ей или нет.

Симон оказался прав. Петронилла была единственным вампиром, с которым Тексель говорил о нежизни… и вряд ли она сказала ему правду.

«Нашему племени нельзя доверять».

А сейчас он боится искать Симона в темноте.

Мгновение спустя Тексель втолкнул ее назад в келью и захлопнул дверь. Когда она услышала, как поворачивается в замке (скорее всего, серебряном) ключ, то подумала о сыворотке доктора Тайсса, той самой, которую Текселю теперь придется вводить себе. Что бы ни говорил Симон, кайзер получил своего вампира.