Кровавые берега

Гуго выдвинул на середину стола чашу, где лежали затвердевшие обломки вещества, вытекшего из доспехов Вседержителей. На ощупь оно напоминало черствую хлебную пасту, но по крепости намного превосходило ее. Чтобы собрать с палубы образцы, нашим исследователям пришлось раскалывать их молотками. А «грязь», оставшуюся внутри разгерметизированных скафандров, мы вообще не трогали. Разобрать их в полевых условиях не удалось – возможно, как раз из-за этой засохшей внутри субстанции. Намаявшись и не добившись результата, де Бодье и Тамбурини зарисовали скафандры в свои блокноты, а затем выкинули эти опасные улики за борт и переключились на другие трофеи – более компактные и менее ударопрочные.

– А почему вы решили, что воевали именно с пришельцами, а не с созданными ими искусственными существами? – поинтересовался Тойво, вертя в пальцах окаменелый кусок «плоти» Вседержителя.

– Потому что искусственным помощникам пришельцев – тем же вактам – воздух и органика не страшны, – пояснил Дарио. – А эти существа, прежде чем сходить на землю, проводят тщательную стерилизацию нужного им участка местности. Зачем создавать роботов, эксплуатация которых будет сопряжена с дополнительными трудностями? Тем более когда у хозяев Столпов уже имеются более неприхотливые, сильные и подвижные вакты.

– Резонное замечание. – Альт-селадор Вирен не нашелся, что на это возразить. – Однако что же получается: если вот это – останки Вседержителя, то чьи тогда останки собраны в контейнере на «Гольфстриме»?

– Возможно, это останки злейшего внутривидового врага пришельцев, – ответил де Бодье. – Существа, которое может контактировать с воздухом и органикой, но самоуничтожается при малейшем соприкосновении с основой основ мира Вседержителей – иносталью. Впрочем, возможно и то, что это вовсе не останки, а живое существо, которое только и ждет случая вырваться на свободу и вцепиться в глотку своему собрату по разуму.

Предположение нашего механика вызвало среди табуитов оживление. Не успели они свыкнуться с мыслью, что на самом деле тела хозяев Столпов вовсе не тела, а черт-те что, как вдруг выясняется, что пришельцы бывают еще и двух видов! И что они, ничем не отличаясь внешне, являют собой полные противоположности на химическом уровне!

– Да, это многое бы объяснило, – подключилась к разговору Малабонита. – Вспомните, откуда взялась на Земле наша «черная грязь». Ее доставили с Марса незадолго до года Всемирного Затмения. А на Марсе контейнеры были найдены в тех местах, где, по всем приметам, также давным-давно стояли Столпы. Но потом они исчезли, не оставив после себя ничего, кроме этих емкостей. С точки зрения Вседержителей однажды земляне обнаружили то, что никак не должны были обнаружить, и переправили свою находку туда, куда ее ни в коем случае не следовало переправлять. Сами того не подозревая, мы нарушили планы пришельцев еще до их вторжения на Землю. И когда однажды их шпион-вакт случайно обнаружил, какими артефактами мы располагаем, хозяева Столпов всполошились. Еще бы, ведь мы можем выпустить из клетки их враждебного брата по разуму, которого они на веки вечные похоронили в недрах безжизненной планеты.

– И все же я не стал бы утверждать, что в нашем контейнере находится живое существо, – возразил Тамбурини. – Будем пока считать это останками гипотетических врагов Вседержителей. Что-то вроде компоста или солода, за счет переработки которого их цивилизация получает энергию для своего существования и развития.

– Насколько я понял из ваших слов, – неожиданно подал голос помалкивавший до сей поры дон Балтазар, – вакт засек ваш груз еще в западных предгорьях Хребта. Затем спустя полтора месяца стая вактов выследила этот «солод» в Аркис-Грандбоуле. А по прошествии еще полутора месяцев Вседержители опять натыкаются на ваш контейнер, и то как-то странно: сначала расстреливают непричастный к вашей истории бронекат, потом ставят сеть, но опять ошибаются и убивают моих compañeros… Такое впечатление, будто у хозяев Столпов плоховато со зрением, если они все время упускают вас или нападают не на тех людей.

Вирен и его соратники зароптали, давая понять, что протестуют против участия в нашем совете заложника, пусть и добровольного. Но Дарио, чья ненависть к команданте за время нашего перемирия заметно поутихла, соглашался отвечать на любые вопросы, независимо от того, кто их задал. В этом плане Тамбурини и де Бодье были схожи. И тот и другой забывали обо всем, даже о своих злейших врагах, когда погружались с головой в решение какой-нибудь научно-технической загадки.