Кровавое действо

— Разойдись, разойдись! С дороги! Кому сказано! Что вы проглотили?

Лицо в очках и белой шапочке наклонилось над нею из мутного поднебесья, полного адской боли и свирепого летящего света.

Доктор Шеннон молчала.

— Что вы проглотили?!

— Она не говорит, — раздалось откуда-то со стороны.

«Я просто не хочу, — подумала доктор Шеннон. — Я могу, но просто не хочу. Все бессмысленно. Меня зарежут. Что бы я ни делала, и что бы ни делали все — меня сейчас зарежут, как зарезали тех».

— Приготовиться к вскрытию! Надо посмотреть…

— Не надо, — едва разлепив склеенные кровью губы, попросила доктор Шеннон. Ей казалось, она говорит громко и отчетливо.

— Что? Что вы сказали?

— Не надо…

— Аппарат для переливания крови! Следите за давлением! Капельницу, живо!

— Не надо! Нет. Нет. Нет. Пожалуйста, не надо…

Маска подачи наркоза легла ей на лицо. Она еще успела услышать откуда-то из неимоверной дали:

— Скалли, не давай делать ей операцию!

А потом все происходило уже без нее. — Отсос! Губку! Отсос… Физиологический раствор! Еще губку…

Скалли понимала, насколько безнадежное дело поручил ей Малдер. Будь ты хоть президентом Соединенных Штатов — в операционной, когда на столе лежит распоротое человеческое тело, ты — никто. Только врачи имеют здесь право голоса.

Более того — лишь те врачи, которые это тело распороли. Тут вам не демократия. Тут надо дело делать.

И в то же время она понимала, что, пока не взят доктор Франклин, оперировать нельзя.

— Вы должны немедленно прекратить проведение операции!

Врач лишь на мгновение поднял глаза, зажатые меж матерчатой шапочкой и марлевой повязкой. Глаза посмотрели на Скалли, как на не вовремя свалившееся на захватывающую книжку насекомое.

— Я не знаю, кто это, — сказал врач из-под маски, — но немедленно прогоните ее отсюда.

Он даже не сказал: кто она. Он сказал: кто это.

Словно речь шла о чем-то неодушевленном. Или, но крайней мере, не вполне одушевленном.

Насекомое на странице…

Скалли давно заученным, но жалким и нелепым здесь, в сверкающей стерильной белизне металла, стекла и керамики, жестом выхватила жетон ФБР.

— А мне плевать, кто вы! — разъяренно заорал, хватая ее за локоть, дюжий помощник хирурга. Тут были врачи «скорой помощи», не утонченные косметологи и эстетические хирурги. Тут не шутили. Руки у помощника были как клещи.

— Вон отсюда! Здесь идет операция! Эта женщина может умереть!

— Я и стараюсь предотвратить ее смерть! Пока они бестолково кричали, пока помощник под локотки волок Скалли к двери — хирург работал.

А доктор Франклин менял лицо.

А Малдер искал.

Когда он вернулся к операционной, там уже никто не кричал. Было обнадеживающе тихо, только пощелкивали аппараты — то ли искусственное дыхание, то ли искусственное сердце… Скалли, прижав кулак к губам, стояла у самой двери.

— Они спасли ей жизнь, — едва слышно сказала Скалли, повернувшись к напарнику.

Малдер молчал. Брови его были страдальчески сдвинуты.

Не дождавшись его реакции, Скалли зашептала снова:

— Чуть ли не полный набор хирургических инструментов вытащили из пищеварительного тракта. Совершенно непонятно, как они туда попали и как она ухитрилась проглотить столько сразу.

— Тогда я не понимаю… — медленно проговорил Малдер и непроизвольно заозирался, словно бы что-то ища.

И в этот момент из коридора раздался дикий крик.

Потом еще. И еще…

Агенты, едва не столкнувшись в дверях, вылетели наружу.

Кричали в одной из палат. Туда уже бежали люди в белых халатах, кто-то призывал Господа, кто-то требовал дефибриллятор…

Над кроватью, где громоздился под окровавленной простыней какой-то неподвижный, ни на что не похожий ворох, стоял со скальпелем в руке оцепеневший молодой врач и смотрел куда-то под простыню. Губы его тряслись. Он что-то бормотал, и только когда прихотью случая крики разом стихли, оказалось возможно разобрать:

— Я не хотел. Я не… Вновь заголосила медсестра:

— Я пыталась его остановить! Я пыталась! Боже милосердный, откуда я могла знать? Он просто вошел и зарезал! Он сошел с ума!

— Фамилия? — отрывисто и негромко спросил Малдер.

Скалли обернулась и, увидев висящий в изножье кровати лист истории болезни, вырвала его из защелки и поднесла к глазам.

— Шеннон… — не веря себе, прочитала она.

— День рождения?

Глаза Скалли пробежали по строчкам.

— Тридцать первое октября. Господи, Малдер… Это Хэллоуин…

— Осенний шабаш, — сказал Малдер. Некоторое время они молчали. Не перемолвились ни словом. Они просто не могли говорить. Вышли в коридор, неторопливо, уже непричастные ни к единой из местных сует, удалились в холл, где трое пожилых мужчин спокойно — а что им беспокоиться? — играли в шахматы, где маленькая, аккуратная старушка смотрела по телевизору какую-то чушь…

— Ты его не нашел? — спросила Скалли.

Лицо Малдера передернулось. — Пойдем, я покажу тебе, что я нашел, — ответил он.

Они покинули отделение неотложной помощи, поднялись на три этажа наверх, вошли в отделение эстетической хирургии. Ставшей за эти два дня знакомой до отвращения, до тошноты дорогой прошли мимо подготовительных палат и вошли в холл при операционных. Малдер толкнул дверь, на которой стояла цифра 5.