Кровь Зигмара (ЛП)

— О нет, — произнёс фон Корден, испытывая мучительную боль. — Нет, Гремлинн! — он обнял умирающую свинью, поглаживая её уши, когда та начала выдувать кровавые пузыри. — Только не ты, — произнёс он, пытаясь остановить красные ручейки, вытекающие из её шеи. — Держись, старушка, я…Я найду бинты или ещё что-нибудь, — сказал он, слова застревали у него в горле. Он бережно положил её, отчаянно осматриваясь в поисках того, что можно было бы использовать в качестве жгута. Приглушённый хрип раздался у него за спиной, и усилием воли он заставил себя обернуться.

Он опоздал. Свинья испустила дух.

— Вы ублюдки! — закричал фон Корден, пнув каменную кладку колодца с такой силой, что её часть обвалилась вниз во тьму. Он швырнул разбитую ножку стола через всю комнату, и та загремела в угол. — Вы заплатите за то, что сделали с нами! — заорал он, слёзы щипали его глаза. Он упал в то, что осталось от его кресла, шаря рукой в поисках портрета, который висел у его сердца. Со смертью свиньи его жены, кулон был единственной вещью, которая связывала его с прошлым. Последним напоминанием о ферме, которую они так любили. Даже Альберих фон Корден — человек, которым он был — умер давным-давно.

— Линн, дорогая, — всхлипнул он, открывая украшенное драгоценными камнями изображение. — О, Линн, мне жаль…Мне жаль, что я опоздал и не спас девочек, — Альберих крепко закрыл глаза, изо всех сил пытаясь сохранять контроль, когда десятилетия подавленных эмоций нахлынули на него. — Мне жаль, что я никогда не говорил тебе, как нуждаюсь в тебе, любовь моя.

Его плечи задрожали, но он не издал ни звука.

— Я заставлю их заплатить, Линн, — произнёс Альберих портрету женщины, лежащему в его окровавленных руках. — Я обещаю.

На лестнице послышался грохот шагов, и из-за занавески показался Вайссман.

— Проблемы? — спросил он.

Фон Корден стоял посреди комнаты, отвернувшись от колодца, занятый своими пистолетами. Он не обернулся.

— Нет, — произнёс он со вздохом. — Просто…Мне просто показалось, что один из них дёрнулся, вот и всё.

— Точно, — сказал Вайссман. — Ну, рад, что мы достали этих ублюдков раньше, чем они достали нас. Ничего особенного там наверху. Немного харчей в шкафах. Хотите послать сообщение о том, что всё хорошо?

— Да. Смажь сигнальные шестерни ламповым маслом, гусиным жиром, всем, что сможешь найти. Я поднимусь через минуту.

— Верно, — сказал Вайссман, направляясь вверх по лестнице.

Фон Корден глубоко и прерывисто вздохнул, насколько хватило лёгких. Так, задержав дыхание, он простоял довольно долго, прежде чем отправиться наверх.

Коллегия света

Темплхоф, восток Долины тьмы, 2522

Вот снова. Проблеск колдовского света, крошечный, но различимый, излучаемый из пиков на другой стороне долины.

Ёви Санскраер из Светлого ордена присмотрелся во мглу, его сердцебиение ускорилось от мысли, что кто-то мог использовать медных стражей Конигштейна для сообщения. Он провёл рукой по коричневой коже своей макушки и затем по глазам, мягко напевая Седьмое размышление Шема, чтобы сосредоточиться. Это было сообщение, он был уверен в этом.

Он перегнулся через перила винтовой лестницы, ведущей вниз в библиотеку Коллегии, и позвонил в маленький колокольчик, висевший на медном змее наверху.

— Калеп, пожалуйста, принеси гадальные линзы, — позвал он.

Ответа не последовало.

Он попытался снова, нагнувшись чуть дальше.

— Калеп, будь хорошим мальчиком и принеси гадальные линзы.

Раз…Два…Три…Всё ещё ничего.

— Калеп! — заорал старик так, что обвисшая кожа на его тощей шее закачалась. Внизу послышалась возня, скрип и глухой удар. Несколько мгновений спустя у основания лестницы появился моргающий юноша, поспешно поправляющий свою церемониальную робу.

— Да, м-м-магистр? — заикаясь спросил юноша.

Ёви взглянул в затянутое небо. Оно посмотрело на него в ответ.

— Калеп, я подумал, не мог бы ты быть так добр и принести мне гадальные линзы прежде, чем я превращу тебя в безногую жабу.

— Конечно, м-м-магистр, сию секунду.

Аколит умчался. Этого мальчика ждала серьёзная работа.

Пожилой учёный снова обратил своё внимание на мерцающие огни на горизонте. Они изменились, но знаки предыдущего сообщения зависли между ними во времени, сообщения, которое мог прочитать только тот, кто обладал магическим искусством.

Меньше чем через минуту юный ученик, шатаясь, взобрался по винтовой лестнице, неся с собой хитроумное изобретение из медных прутьев и калибраторов. В металлической паутине в подвешенном состоянии находился набор мягко светящихся линз, экранированных чашами чеканной меди. Нефтеп, второй из двух аколитов Ёви и возможно наименее некомпетентный, стоял позади с зажжённым фонарём в руках.

— Нефтеп, — терпеливо произнёс Ёви. — Эта мгла, — он небрежно указал куда-то вверх, — тяжким грузом лежит на моей душе, так же как и на твоей, я уверен в этом. Я бы многое отдал, чтобы убрать её с небес. Но когда мы пытаемся принять далёкий свет, свет, который находится к нам ближе, более чем бесполезен.

Нефтеп кивнул.

— Да, магистр, — глубокомысленно ответил он.