Кровь на Дону

К вечеру, к заходу солнца, князь Серебряный и помощник атамана проснулись. Посмотрели, как обустроены их десятки, искупались в реке, потрапезничали и вновь легли спать. Серебряный объявил, что его десяток уйдет из Кельберека в три утра, до утренний зари, затемно. Сотник Данилов не спешил, дозволил своему десятку отдыхать до общего подъема в крепости. А он проводился, когда солнце поднималось на востоке настолько, что тень от развалин вытягивалась на длину, в два раза большую высоты подъема светила.

Как Серебряный и планировал, он затемно увел свой десяток охраны. На прощание улыбнулся Савельеву:

– Надеюсь, мы еще увидимся, Дмитрий Владимирович. А нет, так действуй, как велел царь на случай падения Астрахани.

– Что ты такое говоришь, Петр Семенович?! Ты удержишь крепость.

– Дай-то Бог! Но следующее задание, сразу скажу, чтобы не маялся, будет связано с Азовом. Это все. Не тревожься за крепость.

Казаки же встали вместе со всей дружиной. Гордей Бессонов поднялся раньше и провел смену дозоров. Сегодня на возвышенность он отправил служивых татар Анвара Баймака и Ильдуса Агиша. К реке выставил Бояна Рябого, на пост наблюдения за восточной степью, куда ушел отряд князя Серебряного, – Бажена Кулика.

После молитвы и утренней трапезы помощник атамана Данилов подошел к Савельеву.

– Разговор есть, Макар? – спросил Дмитрий.

– Хочу объяснить, как безопасней дойти до нашей станицы.

– Это дело. Пройдем в подвал, где отдыхал, там и объяснишь.

Они прошли в подвал воеводы дружины, из которого уже были убраны лишние топчаны. Присели на лавки за стол, на котором лежала та же, что и ранее, карта, друг против друга.

– Князь, я тебе нужон? – образовалось в проеме лицо Власа Бессонова.

– Ты мне всегда нужен, Влас, – добродушно улыбнулся воевода.

– Понял, только дозволь до ветру сбегать?

– А что с подъема не сбегал?

– Так не хотелось, а щас приспичило.

– Беги!

– Я быстро!

Влас убежал, а Савельев кивнул казаку:

– Говори, Макар.

– А у тебя есть чем прочертить путь, не порезав карту?

– Кусок лучины возьми, подойдет.

– То подойдет.

Огрызком лучины казак повел линию по левому берегу, объясняя:

– От Кельберека поначалу верст двадцать вдоль Дона, затем, примерно здесь, – сделал он отметку, – отворачиваете на северо-восток, насколько, увидите, потому как придется обходить топкое место реки, как обойдете, поворачиваете к реке и опять идете по берегу до залива, что один на всем пути. Залив вдается в сушу где-то саженей на пятьдесят вглубь и имеет такую же ширину. Перед заливом, или, как у нас его называют, Тихой бухтой, берег обрывистый, но внизу полоса песка. Оттуда вас переправят на правый берег, где за сосновым бором, что будет хорошо виден, и находится наша станица. Вас увидят, потому как атаман постоянно выставляет смотрящего за рекой.

Савельев посмотрел карту и кивнул:

– Понял. Путь замечен отчетливо, не заблудимся.

– Вот и добре, а я атаману доложу о встрече, и мы будем держать наготове плоты для переправки коней и ратников.

– И все-таки удивительно, – заметил воевода, – ваша станица довольно близко к Крыму, а крымчаки вас только беспокоят, не разоряют.

– Слышал я, ты хорошо знаком с атаманом Багоном, это так?

– С Алексеем Михайловичем из станицы Степановки, да сотником Иваном Рыгло из поселка Крепин? – улыбнулся Дмитрий. – Как незнаком? Они спасли нас, когда ходили в земли Малых ногаев. Там же сотни кубанских казаков дюже помогли нам. За что им великое спасибо на времена вечные.

– Вот и ответ на твой вопрос. По Дону таких станиц сотня, в каждой от трех до десяти сотен казаков, что воюют лучше турецких янычаров и приспособлены ко всем условиям. В Крыму понимают, тронь нас крепко, разори одну-две станицы, уведем баб с детишками и стариками подальше от Дона и вернемся, но уже войском казачьим, и так набьем морды косоглазым мурзам, что до Перекопа не добегут. Оттого посланники хана постоянно наведываются к нам, обещают в наши земли не лезть, но чтобы и мы в их дела тоже не вмешивались. Многие соглашаются, их понять можно, каждый в ответе за станицу свою. Народом избраны править и то худо. Не было бы договоренности с Крымом, объединились в союз с Москвой, тогда уже в начале шляхов их заграды ставили бы крепкие, и подумали бы крымчаки, идти ли на земли русские. Но союза нет, договоренность с татарами есть. Впрочем, это не мое дело.

Савельев улыбнулся:

– Тебя самого можно атаманом выбирать. Дело знаешь.

– Посчитают казаки нужным, выберут. Пока действующий атаман с обязанностями справляется. Наш Михайло Тимофеевич договоренностей с татарами не имеет, за Москву и царя крепко стоит, как и атаман Багон. Посему особой дружине обязался помочь, чем только можно. И сотню выделить наказал. Их у нас пять, какую, не ведаю, то узнаешь в станице.

– Благодарствую, сотник.

– Не на чем, князь. Вы тут поосторожней, не упустите момента уйти вовремя и не прицепите к себе татарский хвост.

– Хвост ничто, от него избавимся, – сказал, улыбаясь, Дмитрий, – а вот как ваши казаки переправят нас, коли вверх по Дону пойдут суда турок?