Кровь моего монстра (ЛП)

Они были такими тяжелыми, что раздавили меня. Я не мог ни дышать, ни говорить. Я не могла…

Пара больших ботинок останавливается передо мной, и я выпрямляюсь, благодарная за то, что отвлеклась. Понятия не имею, почему эти воспоминания поражают меня сейчас сильнее, чем раньше. Какое-то время они бездействовали, но в последнее время вернулись с удвоенной силой.

— Пришло время для утреннего собрания, — объявляет прибывший грубым, неприветливым голосом.

Он лейтенант Виктор. Правая рука капитана Кирилла. Или, скорее, как неотступная тень. Всякий раз, когда капитана нет рядом, чтобы понаблюдать за моими успехами, появляется Виктор, действуя так же неприветливо, как и выглядит.

Я предпочитаю компанию капитана. Нет, не компанию. Он здесь не для того, чтобы быть моим другом. Дело в том, что, если бы мне пришлось выбирать, я бы выбрала его присутствие, надзор и внимание к деталям. Иногда мне кажется, что он знает о моём прогрессе, моих слабостях и сильных сторонах больше, чем я сама.

Виктор просто груб без всякой причины, и я не думаю, что я понравилась ему с нашей первой встречи той ночью.

— Да, сэр, — отвечаю я вместо того, чтобы спросить, почему капитана здесь нет.

Виктор бы просто смотрел, заставляя меня чувствовать себя ниже, чем грязь под его ботинками, даже за то, что я просто спросила, затем он в конце концов увольнял меня или полностью игнорировал.

Он идет по коридору, и я следую за ним. Ботинки больше не тяжелые, и они не отягощают мои ноги, несмотря на усталость в моих мышцах. Это потому, что я привыкла тренироваться утром и вечером в дополнение к официальной тренировке. Обычно мое непосредственное начальство не разрешало бы мне этого делать, но я думаю, что капитан Кирилл нашел способ обойти это правило, потому что никто не беспокоил меня с тех пор, как я начала этот марафонский темп.

Я жду, пока Виктор выйдет в коридор, прежде чем войти внутрь. Я беру поднос с едой и сажусь на единственное свободное место, которое, к сожалению, оказывается на стороне Матвея и его банды.

Пять пар глаз уставились на меня, но это предел того, что они могут сделать на публике. После того случая, капитан Кирилл добился, чтобы наш капитан наказал их. Я не сомневаюсь, что Матвей довел бы начатое до конца и отомстил бы за свою уязвленную гордость, если бы у него была такая возможность. Вот почему я позаботилась о том, чтобы не оказаться в положении, подобном тому, что было тогда. Я сильна, но по сравнению с ними пятью я недостаточно сильна. Черт возьми, даже Матвея в одиночку было бы трудно победить.

Я набиваю рот безвкусной едой. Раньше я ела гораздо меньше, чем эти люди, но теперь я такое же животное, как и они. С другой стороны, это означает, что я улучшаю свою выносливость.

Это все благодаря...

Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на стол спецназа. Виктор сидит во главе его, и несмотря на его мрачный характер, от остальных ребят исходит общая веселая атмосфера. Они все одеты в черное, поэтому выделяются на фоне нашей зеленой формы. Некоторые лица такие же суровые, как у Виктора, некоторые молоды, а другие кажутся приветливыми, серьезными и...… верными.

Я так много слышала о них. Большинство из этих людей последовали за Кириллом из Соединенных Штатов. Они русские, и большинство из них родились в России, но многие, включая самого капитана, родились в Америке. Они по-прежнему сохраняют свое российское гражданство и имеют право служить в российской армии, если захотят. Остальных он набрал из профессионально подготовленных пехотинцев, которых считал достойными вступить в его ряды.

Один из них, мальчик помладше, наверное, примерно моего возраста, громко смеется, и Матвей щелкает языком, а затем шепчет:

— Кучка ублюдков с титулами, думающих, что они все лучшие.

Я прищуриваюсь, глядя на него, но тактично предпочитаю сосредоточиться на еде.

— Они даже не настоящие русские, — соглашается придурок номер один.

— Как они могут думать, что некоторые американизированные ублюдки достойны Спецназа, выше моего понимания! — говорит придурок номер два, прежде чем подавиться едой.

Хорошо. Надеюсь, он умрет.

— Никогда не думал, что это может быть что-то вроде, я не знаю… мастерства? — спрашиваю я, приподняв бровь. — Кроме того, почему они менее русские, чем вы, когда они безупречно говорят на этом языке?

— Заткнись, Липовский, — рычит на меня Матвей. — Тебя однажды спас капитан, и ты вдруг стал новообращенным?

Я фыркаю, но ничего не говорю. Его ревность к спецназу очевидна, и любой, включая его друзей придурков, может это видеть.

— Ты хочешь что-то сказать, содомит? — его тон становится жестче, и я вспыхиваю.

Тем не менее, я восстанавливаю свой контроль и говорю:

— О, ничего. Я подумал, может быть, эта враждебность проистекает из того факта, что ты подал заявление в спецназ и получил отказ два раза подряд.

— Ты, черт возьми... — он тянется ко мне, но я уклоняюсь и притворяюсь, что все мое внимание сосредоточено на еде.