— О чем вы говорите? — спросил кардинал.
— Вы талантливый лжец, ваше высокопреосвященство. Но ответ на мой вопрос написан на лице этой женщины.
Эрин покраснела. Она ненавидела свое неумение скрывать что-либо, особенно сейчас, когда она понятия не имела, что замыслила графиня.
Элизабет объяснила:
— Я имею в виду зеленый алмаз, размером приблизительно с мой кулак. На этом алмазе была такая же отметина.
— Что вы об этом знаете? — спросил Джордан.
Графиня вскинула голову и рассмеялась. Ее смех эхом раскатился под сводами базилики.
— Я не отдам вам то знание, которого вы взыскуете.
Кардинал угрожающе навис над нею.
— Мы можем заставить вас рассказать.
— Успокойтесь, Бернард. — То, что она назвала его по имени, казалось, лишь сильнее разгневало кардинала. Похоже, графиня забавлялась, тыкая в его уязвимые точки. — Я сказала, что не
Эрин нахмурилась.
— Что вы имеете в виду?
— Все просто, — объяснила та. — Я
— Вы не в том положении, чтобы торговаться, — прорычал кардинал.
— А я считаю, что я в весьма выгодном положении, — возразила графиня, с незыблемым спокойствием глядя, как, подобно буре, нарастает гнев Бернарда. — Вас пугает этот символ, этот камень и те события, которые даже сию секунду воздвигаются против вас и вашего драгоценного ордена. Вы заплатите мне ту цену, которую я назову.
— Вы пленница, — начал было кардинал. — И вы...
— Бернард, это совсем невысокая цена. Я уверена, что вы сможете заплатить ее.
Эрин еще крепче стиснула дневник, не отрывая взгляда от лица графини, исполненного торжества, и боясь того, что произойдет дальше.
Кардинал ровным тоном поинтересовался:
— И чего же вы хотите?
— Кое-чего, стоящего весьма недорого, — ответила она. — Всего лишь вашу бессмертную душу.
Джордан, стоящий рядом с Эрин, замер, словно в ожидании нападения.
— Что это значит, можно уточнить?
Графиня склонилась поближе к кардиналу, локоны ее черных волос скользнули по его алой сутане. Бернард сделал шаг назад, но она последовала за ним.
— Верни мне мое былое величие, — прошептала она голосом скорее соблазнительным, нежели требовательным.
Кардинал покачал головой.
— Если вы говорите о своем бывшем замке и землях, то это не в моей власти.
— Не о землях. — Она лучезарно улыбнулась. — Если б они мне понадобились, я сама могла бы заполучить их обратно. То, чего я испрашиваю у тебя, намного проще.
Кардинал смотрел на нее, и лицо его выражало отвращение. Он знал, о чем она намерена просить.
Даже Эрин уже поняла это.
Элизабет протянула руку к губам кардинала, к его сокрытым клыкам.
— Сделай меня стригоем снова.
Глава 10
Элизабет наслаждалась, видя, как потрясение смыло прочь обычное спокойствие кардинала Бернарда. На долю мгновения он оскалил зубы, не удержав маску и показав свою истинную природу. После столетий вражды она наконец сумела пробить брешь в стене его дипломатической непроницаемости, явив свету скрывающегося за этой стеной зверя.
Она подверглась бы даже смертельному риску, чтобы освободить эту тварь.
Археологиня и солдат, стоящие чуть поодаль, были потрясены в равной мере, но наилучшая реакция исходила от сангвинистов. Молодой Христиан застыл недвижно, невысокая сангвинистка со смуглой кожей и восточными чертами лица скривила губы от омерзения. Для их благочестивых воззрений подобное требование было непредставимо.
Но, если припомнить, отсутствие воображения всегда было главным грехом сангвинистов.
— Никогда. — Первое слово сорвалось с уст кардинала тихим рыком, затем его голос возвысился, наполняя пространство базилики, словно органная нота. — Ты... ты мерзость пред ликом Господа!
Она, не дрогнув, встретила его гнев, еще больше подогревая его своим спокойствием.
— Твое священническое ханжество меня нимало не интересует. И не пытайся обмануть себя, я не больше мерзость, чем ты сам.
Бернард пытался обуздать свой гнев, загнать его обратно в глубины своей души, но брешь продолжала расширяться. Кардинал сжимал кулаки так сильно, что они, казалось, обратились в камень.
— Мы не будем обсуждать сей смертный грех в этом святом месте, предназначенном для поклонения Богу!
Он рванул наручники так сильно, что край браслета порезал кожу на запястье графини. Потом быстрой походкой направился к дальней стене церкви, и остальные потянулись за ним, как будто тоже были прикованы к нему.
Возможно, так оно и было на свой лад.
Элизабет приходилось бежать, чтобы угнаться за ним, однако она не могла двигаться достаточно быстро. Ее ноги запутались в длинных юбках, и она рухнула на холодный мрамор. Браслет наручника еще сильнее вгрызся в ее плоть.
Она не издала ни звука, наслаждаясь болью.
Если Бернард причиняет ей вред, значит, он теряет власть над собой.