Кровь королей

Беатриса небыстро ехала через Крумпендорф, когда на ее пути неожиданно показался велосипедист. Беатриса попыталась объехать его. При этом правой стороной автомобиля она выехала на тротуар, и сразу затем машина ударилась о столб ворот. Всех сидящих в машине толкнуло вперед, но удар был не особенно сильным.

Отец успокоился. Он попросил жандарма не поднимать шум. Поскольку «Хорх» еще мог ехать, они на двух машинах вернулись в Пертшах…

Беатриса и Гонсало поехали на виллу Борн, чтобы переодеться для ужина. А отец вместе с остальными отправился в отель «Верцер». Входя, он улыбался и успокоил ожидавших:

– Гонсало сейчас будет здесь, он немного бледный, но ничего не случилось…

Однако без пяти восемь Беатриса пришла одна.

– Не беспокойтесь, – сказала она, – от волнения у него заболела голова, и он просил извинить его… Он хочет немного отдохнуть…

Сели за стол. Но ужин очень быстро прервался, потому что во время еды отца неожиданно охватило сильное беспокойство.

– Я поеду туда… – сказал он.

Без малого девять он вошел в переднюю виллы Борн. Беатриса, Кристина и Хевенхюллер сопровождали его…

Когда они вошли в дом, то услышали сдавленный стон с верхнего этажа.

Комната Гонсало находилась почти под крышей. Когда отец вместе с Беатрисой и Хевенхюллером вошли в широко раскрытую дверь, в комнате горел слабый свет. Гонсало лежал в постели, полуприкрытый, отвернув к стене свое красивое лицо. Услышав шум в дверях, он обернулся к отцу. Лицо его было желтым.

Гонсало судорожно попытался улыбнуться.

– Зачем вы пришли домой? – спросил он. – Мне ничего не надо. У меня только болит голова. Она начала болеть еще перед столкновением. Так всегда, когда ветер дует с гор…

Отец вопросительно посмотрел на графа Хевенхюллера. Но граф покачал головой. Не было никакого ветра, и ничто не предвещало резкой перемены погоды.

– Лучше я все же вызову врача, – сказал отец. Однако Гонсало резко замотал головой, сжавшись при этом движении, так как боль напомнила о себе.

– Нет, – прошептал он. – Я не хочу врача. Мне не нужен врач. Это сейчас пройдет…

Никто не решился вызвать врача. Все думали о признаке гемофилии. Каждый знал, что того легкого удара о приборную доску, который получил Гонсало, достаточно, чтобы убить гемофилика. Но никто не произнес название болезни. Словно каждый боялся, что одно упоминание этого слова, подобно заклятью, может вызвать катастрофу. В течение часа, и даже больше, ничего не произошло.

– Теперь тебе лучше? – спросила Беатриса, внутренне неспокойная, когда на часах было четверть одиннадцатого.

– Я думаю, будет лучше, – сказал Гонсало с безнадежной детской улыбкой, но губы его стали еще бесцветнее. Он обманывал себя и других.

Без малого одиннадцать он вдруг выпрямился и сквозь стиснутые зубы издал такой громкий стон боли, что все, кто был у постели, вскочили. Гонсало больше не мог совладать с собой.