Кровь как лимонад

Из ржавых ворот им навстречу выходит человек. Немолодой, похожий своей черной с сединой бородкой сразу на священника, революционера или герильерос, мужик. На нем камуфляжные штаны, растоптанные кроссовки. Старый свитер светится дырками в таких местах, будто это концепт, а сама вещь задорого куплена в магазине, торгующем шмотками в стиле гетто-готики. Человек смотрит на «тойоту» и отходит в сторону. По двум шпалам, брошеным в липкую грязь, Гази въезжает в гараж. Свет включенных фар разгоняет сумрак в обширном помещении с высокими потолками. Мелькает тень, прячущаяся за полуразобранную «хонду цивик». Жека на секунду решает, что гигантская крыса, но это всего лишь собака. Беспородный пес выглядывает из-за «хонды», пристально смотрит на приезжих волчьим взглядом и возвращается к какой-то лохани, где лежит здоровенный – в пару килограмм – шмат вареного мяса. И Жеке не хочется знать, чье это мясо – настолько нельзя быть в чем-то уверенным в таком месте. И еще – написанное на воротах имеет какое-то отношение к этой собаке?

В гараже пахнет старым-престарым пожаром. Жека представляет, как гудело здесь, выгорая, трансформаторное масло и как плавились эпически-толстые медные шины.

Встречающий их человек заходит в гараж, дверь не закрывает, и это немного успокаивает Жеку. Значит, убивать его никто не собирается. А то в какой-то момент его вновь стали одолевать сомнения. Шутка шуткой, но опять же нельзя быть ни в чем уверенным. Человек щелкает выключателем на стене, загораются лампы дневного света на потолке и по периметру. При свете внутренности гаража выглядят обыденно и от того совсем нестрашно – испачканная ветошь по углам, многочисленные металлические канистры одинакового темно-зеленого цвета и полки над верстаками с запчастями и инструментами. Жека понимает, что видит еще одну «разборку» – вроде той, с узбеками на «Треугольнике». Потом он замечает странную вещь в углу, за одним из верстаков – палицу с металлическим шипастым шариком размером с кулак. Штука с романтичным названием моргенштерн, утренняя звезда. Что здесь делает это оружие, от одного взгляда на которое Жеку бросает в дрожь?

Мужик кивает в знак приветствия вышедшим из «приуса» Гази и Жеке и обращается к кавказцу:

– Можно начинать?

«Что начинать?» – думает Жека, но вслух спрашивает:

– Туалет здесь есть?

– Вон туда, – говорит герильерос и указывает пальцем.

– Ага, – отвечает Жека и идет в указанном направлении.

Он проходит узким темным коридором, который неожиданно разветвляется. Жека останавливается в недоумении, потом вдруг осознает, что может ориентироваться по запаху.

Жека видел в жизни много туалетов, но тот, в который он попадает сейчас – без сомнения, самый грязный, мерзкий и отвратительный из всех. Комната два на четыре метра – бывшая душевая. Остатки белого кафеля и следы смесителей на стенах. Кирпичи, хаотично раскиданные по полу на расстоянии полушага друг от друга. Струя свежего воздуха, только делающая вонь всеохватывающей, и уличный свет из узкого, почти тюремного, окошка у потолка. Полумрак, милосердно скрывающий детали. И пол душевой, покрытый ровным слоем экскрементов, в которых потерпевшими кораблекрушение тонут куски скомканной газетной бумаги. Сколько лет это все тут копилось? Кирпичи возвышаются как острова над океаном дерьма. Ступаешь по ним, выбираешь позицию, встаешь (или садишься) и делаешь то, за чем пришел. Стараясь реже дышать, Жека расстегивает штаны и думает: «Хорошо, что я сюда не по-большому».

Когда он возвращается к «приусу», в гараже каждый занят делом. Собака–обжирака продолжает свой перекус. Похожий на священника герильерос копошится, головой занырнув в багажник «приуса», а Гази, нависая над закипающим электрочайником, стоящим на одном из верстаков, спрашивает у Жеки:

– Будешь кофе?

Жека кивает. Кофе наверняка растворимый, но ему необходимо подкрепиться после всех событий первой половины дня: избиение узбека на «Треугольнике», перестрелка на стройке, гонка с аварией на Московском, подъем окровавленного тела Марка в лифте, в котором он не ездил с детства. Вот уж точно, что понедельник – день тяжелый.

– Тот «субару», на Черниговской. Он там откуда был? – спрашивает Жека, как будто и спросить больше нечего.

– У нас там тайник рядом. Загнали «субарик» туда, «мёд» перекинули в другую тачку и увезли. «Субарик» бросили – все-таки улика в «мокром» деле. А потом я подумал, чего его там бросать? Это же хорошие деньги. «Треугольник» под боком, позвонил тебе, чтобы ты его отогнал… И тут, почти сразу, все и началось. Пришли эти… Которых на стройке положили…