Кровь избранных

Парню казалось, что так он произведет впечатление. Но упоминание имени городского магистрата оказалось куда эффективнее. Один из полицейских, тот самый толстяк, что не так давно гнался за Шань Феном возле парка Хуанпу, задыхаясь от злости, посмотрел ему в лицо и прошипел:

— Можете идти.

И старик с китайцем, прихрамывая, направились к дому Хофштадтера.

Дойдя до грязного здания типографии, Шань Фен поставил сумку и снова погрузился в воспоминания. Путь до жилища немца показался ему бесконечным, настолько он был смущен. Но удивительно: с этим человеком парень чувствовал себя свободно. Хофштадтер ловко наложил повязку на опухшую ногу китайца и произнес:

— Мне действительно нужен слуга. К тому же ты немного знаешь немецкий. И потом, нам все равно надо быть вместе, если вдруг этот дурак явится проверять.

Парень без тени сомнения принял от старика неожиданное предложение работы. Шань Фен удивился, насколько пестрой получается его судьба: служит народу, Триаде, а теперь вот и чудаковатому иностранцу.

После нападения на профессора Хофштадтера безжизненные тела обоих налетчиков выловили в Хуанпу раньше, чем парень смог разобраться, чьих рук было дело. «Триада» поручила ему оберегать барона и вывезти из Шанхая. Теперь неизвестно, когда Шань Фен возвратится. Но ему обязательно надо вернуться: это его долг перед друзьями, перед Китаем, перед памятью маленького Лу.

Работа над первым номером коммунистического ежемесячника шла неравномерно. Цзэдуна не было. Поначалу юноша хотел только передать шрифты и тут же уйти, но потом решил найти Мао.

Шань Фен разыскал его возле одного из маленьких озер сада Юйюань — сада Радости, или сада Мандарина, как его еще называют, — в центре старого города. Облокотившись о парапет, Мао бросал крошки красным рыбкам. Он не удивился, когда к нему подошел Шань Фен, и начал возбужденно объяснять причину внезапного отъезда.

Подергивая хвостами, рыбки подплывали к тому месту, куда падали крошки, и, казалось, причудливо вспыхивали в воде. Солнце садилось за двухскатную крышу павильона.

Когда Шань Фен закончил говорить, оба помолчали несколько секунд, вслушиваясь к приглушенным звукам города, проникавшим в парк: шумели автомобили, перекрикивались уличные торговцы, по брусчатке, окружавшей Юйюань, цокали лошадиные копыта и постукивали колеса телег.

— Интересный ты парень, и сам даже не представляешь насколько, — нарушил молчание Мао. — Я ведь вижу по глазам, по жестам все твои колебания на собраниях. В тебе каждая частичка вопрошает: а зачем? а почему? Что привело бандита в ряды революционеров, что ему делать в политике?

Шань Фен почувствовал себя голым. Революционер был немногим его старше, но разговаривал с ним как отец.

— И ведь что удивительно: даже не понимая, почему надо так, а не иначе, ты поступаешь правильно. Тайные общества ^[48]не всегда были такими, какими их застал ты. Объединения, возникшие когда-то для взаимопомощи, теперь поддерживают интересы главарей с их приспешниками и занимаются всяческим криминалом. И твоя организация — как раз тому пример. Всего несколько лет назад в обществе состояли сердечные люди, умевшие ценить жизнь и обладавшие чувством локтя. Теперь уже никто не помнит восстание в Тайпине, ^[49]в котором участвовала и «Триада». Крестьяне тогда обрезали косички в знак независимости от династии Цинь. Было объявлено свободное государство… Это время уже прошло и может вернуться только при условии, что вместе со свежими идеями и новой организацией нам удастся использовать все хорошее, что сохранилось в тайных обществах.

Темные глаза Мао блестели, и Шань Фену показалось, что от них исходит какая-то неодолимая энергия.

— Ты — хорошая часть этих сил, способная повести за собой других. И не думай, что мы не оценили твое чувство ответственности и умение выполнять работу скромно и с полной отдачей. И с нами, и с Триадой, и с таинственным иностранным профессором. Сделай все, к чему обязывает долг, и возвращайся. Революция не может ждать одного человека…

Цзэдун помолчал, прищурился и улыбнулся:

— Но ради тебя мы постараемся уговорить ее сделать исключение.

Шань Фену хотелось сказать что-нибудь такое же мощное и красивое, как слова Мао. Но в горле застрял комок, который не желал двигаться ни вперед, ни назад. Поэтому парень молча кивнул, повернулся и зашагал по мостику на другой берег озера. Шань Фен шел не разбирая дороги, целиком погрузившись в мысли.

12 Шанхай, апрель 1920 (2)

— Я просил быть максимально осторожным… так или не так?

— Да, но…

— Никакой инициативы до моего возвращения.

— Но ситуация…

— Так или не так?!

— Так.

Китаец поскреб абсолютно лысую голову. Над левым виском темнело коричневое родимое пятно.

Два человека, освещенные снизу керосиновой лампой, неподвижно сидели друг напротив друга на низеньких скамейках.

— Еще и эти двое придурков из общества «Зеленый круг»… И как такое могло прийти тебе в голову?

— Только дурак против Триады и пойдет, да и то его еще поискать… — Сунь Сюнь покорно улыбнулся.