Кровь избранных

— Да уж, путешествие выдалось не из приятных. Прежде всего нам нужен душ. Эта чертова пыль проникает всюду.

Дитрих отряхнул костюм и повернулся к японцу:

— Артур прав: душ, хороший ужин и крепкий сон — вот что сейчас нам нужно. Груз я вам покажу завтра. А теперь пойдемте…

Они подошли ко входу в дом. На одной из стен висели хомут и колесо от телеги, в котором не хватало нескольких спиц. Филмор пропустил спутников вперед, пригладил седеющие на висках волосы и, с шутовской важностью поправив воображаемый галстук, торжественно произнес:

— Добро пожаловать в мое скромное жилище. В Лондоне его назвали бы деревенским домом. К сожалению, время вечернего чая миновало, но непредсказуемость событий рушит все традиции, даже самые священные. — Затем он крикнул: — Джарвис! Джарвис! Где тебя черти носят?

Запыхавшись, вошел смуглый человечек, затянутый во фрак.

— Это Джарвис, дворецкий, — представил слугу хозяин дома. — На самом деле его зовут Хосе, он боливиец.

Отвесив легкий поклон, дворецкий кашлянул, чтобы прочистить горло, сдавленное воротником рубашки:

— Простите, сеньор! Я не слышал, как вы приехали.

Артур вгляделся в бегающие глаза боливийца:

— Все «простите» да «простите»! Опять к бутылке присосался, старая пиявка! Ладно, принеси нам джина и вели приготовить ванну для гостей. Надеюсь, хоть на кухне кто-нибудь шевелится?

Англичанин повернулся к Дитриху и Хиро:

— В наше время приличная прислуга — большая проблема, черт побери.

Немного погодя снова появился Хосе — с бутылкой и тремя бокалами на подносе.

— Выпьем, господа. — Налив всем джина на четыре пальца, Артур поднял бокал. — Я жду вас к ужину в девять. Джарвис покажет ваши комнаты, располагайтесь и будьте как дома.

Несколько часов спустя все трое, умытые и отдохнувшие, собрались за столом. На ужин под аргентинское вино подали свиной бифштекс, обжаренный на гриле, с отварной зеленью на гарнир и картофель фри. Чуть погодя принесли фрукты: папайю, манго и бананы.

После еды Филмор предложил Дитриху и Хиро перейти на веранду, где угостил их сигарами. Струйки дыма медленно поплыли вверх, к крыше. Бури словно и не было. В глубокой синеве неба ярко светил Южный Крест.

Через несколько минут, пошатываясь, со съехавшим набок галстуком, вошел Хосе. Он принес три терракотовые пиалы с тонкими трубками и поставил их на плетеный из ивовых прутьев столик.

Хофштадтер взглянул на Отару и, предваряя вопрос, пояснил:

— Мате. Отвар горьких листьев с приятным послевкусием. Трубка называется бомбилья, у нее сетка на конце, чтобы листья не попадали в рот. Это как пить из горлышка чайника. Будьте осторожны: очень горячо.

Хиро попробовал и поднял глаза, раздумывая, вкусно или нет.

— Неплохо. Взбадривает.

Немец тоже глотнул.

— Да… в этих краях многие не расстаются с чашкой мате, все время посасывают, даже на работе.

Поднялся ветер, стало холодать. Все трое накинули куртки, и Артур потряс колокольчик. Дворецкий, отдуваясь, прибежал на звон. Вид у него был очень утомленный. Лакированные башмаки скрипели при каждом шаге. Хозяин велел принести самогона из сладкого картофеля.

— Черт побери, Джарвис, да ты совсем не шевелишься… Я уже боялся помереть от холода и жажды, — отчитал его Филмор, когда он вернулся.

Человечек всхлипнул, неопределенно махнул рукой и заплетающимся языком пробормотал, обращаясь куда-то в пространство:

— Я могу идти или сеньоры еще нуждаются в моих услугах? — Тут его так шатнуло, что он чуть не упал.

— Можешь идти, Джарвис, а вот бутылку оставь. — Филмор взглянул на гостей.

Хофштадтер с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Отару сидел с невозмутимым видом.

— Желаю сеньорам доброй ночи, — плаксивым голосом произнес дворецкий и исчез в темноте комнаты, примыкающей к веранде.

В тот же миг оттуда донесся грохот металла и звон разбитой посуды.

Когда холод начал пробирать до костей, все трое молча перешли в дом. Миновав пару комнат, они устроились в гостиной, где стояли диваны. Англичанин поставил бутылку и бокалы и опустился на колени, чтобы разжечь камин. Хофштадтер принялся разглядывать стойку с мечами различных форм и эпох. Один особенно его заинтересовал.

— Прекрасная копия, — заметил Отару.

Дитрих отодвинулся:

— Хиро, вы разбираетесь в оружии?

— Немного. В японском чуть получше. Учигатана ^[26]школы Бидзэн, ^[27]приблизительно четырнадцатого века, периода Намбокучо. ^[28]Такой меч один из первых получил равномерную кривизну, поэтому его удобно прятать в складках кимоно. И новшество заключалось не только в форме меча или в низком содержании углерода, но и в том, что удар был одновременно и режущим, и колющим. Должен заметить, копия изготовлена великолепно: хамон ^[29]выполнен профессионально, украшения на лезвии весьма изысканные. Это свидетельствует о высоком мастерстве кузнеца.

Дитрих и Артур переглянулись.

— Не думал, что вы такой знаток, мистер Отару, — удивился немец. — Вы для нас — постоянный сюрприз.

— О, я вовсе не знаток, просто любитель…

Угли в камине подернулись пеплом. Хофштадтер извинился: