Кровь и почва русской истории

Социальная и культурная пропасть между элитой и обществом не только усугубляется, но и имеет тенденцию к закреплению на антропологическом уровне. Взять, например, интенсивные исследования в области обретения физического бессмертия (или кардинального увеличения продолжительности человеческой жизни), финансируемые двумя видными, знаковыми представителями российской элиты – Олегом Дерипаской и Игорем Сечиным. Цель эта, по оценкам ряда американских исследовательских центров, вполне достижима на современном этапе научно-технического развития. Но каковы будут последствия? Они легко прочитываются: увековечивание социального господства избранных и биологический разрыв между элитой и обществом. Ведь стараются то эти достопочтенные господа не ради блага человечества, а для себя любимых. И нет никаких оснований полагать, что они выпустят из рук, пустят в широкий оборот подобное научное достижение. Наоборот, его будут тщательно скрывать подобно кощеевой игле бессмертия. В этой перспективе отношения между элитой и «остальными» превратятся в отношения имеющих общий антропоморфный облик, но фактически двух различных видов живых существ наподобие уэллсовских элоев и морлоков.

Вторая основополагающая черта современного нам российского государства – отказ от определения, что справедливо, а что нет. По Аристотелю, именно в этом определении и состоит смысл существования любого государства. Дело здесь совсем не в слабости правовых институтов и избирательном применении законодательства (пресловутое «басманное правосудие») в современной России. Правовые нормы лишь одно из выражений универсального, космического принципа справедливости-как-порядка (или порядка-как-справедливости), которому, по Платону, подвержено все – от природы и космоса до социальной жизни. В этом контексте справедливость не только исток легитимности государства, но и основание любой упорядоченной и разумной социальной деятельности. Отказ государства от базовой прерогативы определения, что справедливо, а что нет, подрывает его собственную легитимность и взрывает социальный космос. В соотнесении с метафизическими категориями корпорация-государство оказывается агентом Хаоса, противостоящего Космосу как порядку-справедливости.

Такое государство по самой свой природе не может установить четкие правила игры где бы то ни было – от экономики и политики до правовой сферы. Ведь любые правила потенциально способны помешать подлинному предназначению корпорации-государства – осуществлению узко группового интереса. Этот интерес не просто приоритетен по отношению к любым ценностям общественного блага, он враждебен обществу по самой своей сути.

Итак, третья принципиальная черта корпорации-государства – его субстанциальная враждебность человеческому типу социальности и, соответственно, объективно разрушительный характер подобного государства в отношении человеческого общества.

Из этого описания может показаться, что речь идет о чем-то беспрецедентном, характерном лишь для России. Но вот анализ пера известного американского ученого леволиберальных взглядов, выражающего не только его собственное мнение, а представляющего влиятельную интеллектуальную тенденцию. Для максимальной точности я откажусь от собственного пересказа в пользу цитирования – обширного, но в данном случае вполне оправданного.

«Основная задача неолиберального государства состоит в том, чтобы на его основе создать “благоприятный деловой климат” и оптимизировать условия для накопления капитала независимо от последствий этого для занятости или социального благополучия».

«Неолиберальное государство особенно усердно занимается приватизацией активов как средств для открытия новых областей для накопления капитала». «…Лозунг неолиберального государства – это “гибкость” (на рынках труда и при размещении инвестиционного каитала). Оно превозносит достоинства конкуренции, фактически открывая рынок централизованному капиталу и монополистической власти».

«Во внутренних делах неолиберальное государство враждебно (а в некоторых случаях открыто репрессивно) относится ко всем формам социальной солидарности…». «…Оно отказывается от социального обеспечения и максимально сокращает свою роль в здравоохранении и образовании. Сеть социальной безпасности сводится к минимуму. Это не означает упразднения всех форм регулирующей деятельности или государственного вмешательства. Бюрократические правила, гарантирующие “подотчетность” и “эффективность издержек” государственных секторов… расцветают вовсю…».