Кровь и почва русской истории

Так или иначе, с изрядным упрощением можно сказать: русские все больше склоняются к тому, чтобы считать себя русскими, а не гражданами России, православными или атеистами, коммунистами или демократами. Хотя этнизация русского сознания развивается медленно и носит буквально естественноисторический характер (то есть сродни природным процессам), она фиксируется социологически, манифестируется политически и культурно.

Верификацией авторской гипотезы об этнизации русского сознания как магистральном процессе его видоизменения могут служить упоминавшиеся кондопожские события. Их первостепенное значение в том, что они не просто зафиксировали фундаментальный сдвиг русской идентичности, но и указали возможность ее проекции в политику. Поэтому предприму специальное мини-исследование этого важного эпизода (то, что в англосаксонской научной традиции называют case-study).

Что случилось в маленьком карельском городе Кондопога на рубеже лета-осени 2006 г. более или менее известно, но вот в чем причины, значение и каковы последствия произошедшего - эти вопросы остаются остро дискуссионными и открытыми. Версия о «криминальном конфликте» и неких «подстрекателях» не выдерживает критики хотя бы потому, что почти одновременно или некоторое время спустя кондопожских аналогичные события произошли в Угличе, Сальске, Вольске, Ставрополе а также, хотя меньшего масштаба и интенсивности, в десятках других мест России, включая Москву. Увидеть за всем этим «заговор» способно лишь больное, параноидальное мышление.

Конечно, можно во всем обвинить русскую ксенофобию – инстинктивную массовую неприязнь русских к более успешным и удачливым приезжим. Но ведь одной из сторон конфликта оказались не приезжие вообще, и даже не те мигранты, которые фенотипически отличаются от русских, а лишь некоторые этнические группы, в то время как отношение к другим группам оставалось спокойным и благожелательным. В той же Кондопоге объектом преследования стала крошечная – около пяти десятков человек – чеченская община, а не более многочисленные и не менее чужеродные русскому антропологическому типу узбеки и таджики. Стало быть, дело не в ксенофобии как таковой, а в удивительной способности определенных национальных групп вызывать спектр отрицательных эмоций в свой адрес. Перефразируя знаменитое высказывание Б.Спинозы о евреях, несущих антисемитизм с собой, можно сказать, что эти группы несут в своем багаже ненависть к себе.

Еще меньше оснований усматривать в прокатившейся по стране волне конфликтов и нарастающей этнической напряженности проявление русского национализма. Ведь национализм предполагает стремление к политической власти, чего и в помине не было у выступавших русских. Хотя они жестко критиковали местную власть за ее неспособность поддерживать элементарный порядок и защищать своих граждан, но даже не заикались о ее смене. Впрочем, за них это сделал президент России Владимир Путин: руководство правоохранительных органов Карелии было заменено вскоре после кондопожских событий. Тем самым Кремль фактически признал обоснованность претензий выступавших к местным властям.

Итак, Кондопога и другие аналогичные события не были криминальным (или любым иным) «заговором», делом рук «подстрекателей» или выступлением политической оппозиции, русским национализмом или проявлением «звериной русской ксенофобии». Чем же они были? Во-первых, почти лабораторным случаем этнического конфликта – столкновением двух национальных групп, где со стороны русских практически невозможно обнаружить следы материальной заинтересованности. Их главным движущим мотивом была защита традиционного образа жизни и права свободно жить на родной земли. Говоря без обиняков, русские выступили против тех, кто пытался навязать им чуждые правила и подавлял свободу их национальной жизни. Во-вторых, в конфликте незримо участвовала третья сторона – власть. Точнее, именно ее блистательное отсутствие и вызвало массовое возмущение в ее адрес. Тем самым в конфликте наличествовал значительный политический потенциал, но пока в не проявленном виде.

Очень показательная реакция СМИ и политических экспертов на кондопожские события. Во-первых, она оказалась преимущественно сочувственной в отношении русских, причем довольно неожиданно на их стороне оказались даже многие либеральные СМИ. Во-вторых, ряд журналистов и наблюдателей назвал эти события важным рубежом в истории современной России и сделал далеко идущие выводы. Не вдаваясь в разбор их интерпретаций и приведенной аргументации, достаточно указать на два повторяющихся вывода: власть в России слаба и неэффективна; разбужена русская этничность. Последняя формулировка - лишь парафраз используемого мною определения «этнизация русской иденттичности».