Кровь и почва русской истории

Виртуальная реальность разрушает человеческую природу человека не менее эффективно, но более скрытно и замаскированно, чем новая социальная рамка, поощряющая рептильный и животный аспекты человеческого мозга. «Знаковая, письменная культура, которая с XV в. в Европе превратилась в “галактику Гуттенберга”, создает цельность личности и фиксирует оппозицию “душа – тело”. Компьютерные виртореальность и кибепространство заставляют человека покинуть “галактику Гуттенберга”, поскольку оперируют не знаками, а образами и именно к ним адаптируют человека. Последний в таком случае оказывается отброшен не только в догуттенберговскую эпоху, в XIV в., но проваливается в Колодце Времени значительно глубже – в эпоху до VII в. до н.э., не в допечатную, а вообще в дописьменную эпоху. Виртореальность, таким образом, воспроизводит ситуацию трехтысячелетней давности, стирает различие между телом и душой (результат – живой труп)…»[471] Отключая неокортекс и даже лимбический мозг, виртореальность «на время перемещает человека в далекое (дочеловеческое) прошлое в качестве в значительной степени дочеловеческого существа, не меняя при этом его морфологию, физическую организацию»[472].

Чудовищная правда состоит в том, что наибольшие достижения технологического прогресса ведут не к освобождению, а куют цепи нового рабства, не поднимают человека ввысь, а опускают его вниз. «…Если негативное порождает кризис и критику, то позитивное, возвеличенное до уровня гиперболы, порождает кататстрофу»[473]. Популярные фильмы «Матрица» удачно поймали существо метаморфозы: мы движемся верх по лестнице, ведущей вниз. Просто в России это видно гораздо лучше, чем на Западе.

Деградирующее население, представляющее с точки зрения правящей олигархии социальный и антропологический балласт, тем не менее хочет жить, а потому ищет и обретает новые формы социальной организации и новые ценности. Но эти формы и ценности радикально альтернативны по отношению к формам социальной жизни и ценностям, вырабатывавшимся человечеством на протяжении нескольких последних веков. Если государство бросает людей на произвол судьбы, то они организуются помимо и против государства; если оно отказывается от привилегии установления справедливости и порядка, то отверженные устанавливают собственные справедливость и порядок; если для выживания надо поощрять в себе зверя, то зверь взрастет.

Социальная жизнь России регулируется не государством, правом или институтами, а группами «сильных» - что наверху, что внизу. Изначальный источник их силы не власть, богатство и оружие, а готовность легко перешагнуть все человеческое в себе и в других. Будучи ближе к Природе, чем к Культуре, они задают порядок и структуру нового русского космоса. В перспективе прошедшей эпохи этот космос выглядит беспорядком и несправедливостью, однако в том то и дело, что измерять его прошедшим – бессмысленно.

Мы вступили в новую историческую эпоху, суть которой не гибель старого мира, не временное проседание в архаику, не ситуативное отклонение прогрессистского развития, а рождение нового социального качества, нового общества, если угодно, нового типа порядка и справедливости. Его далеко зашедший генезис не спонтанная реакция на масштабный кризис, а поиск выхода из кризиса, который обретается на путях строительства нового мира.

Это очень жестокое и грубое общество, вероятно, самое жестокое общество постхристианского мира. Невооруженным глазом заметны примитивизация культуры и интеллектуальная деградация, криминализация жизни и рост массовой агрессии. Достаточно сказать, что современная Россия – абсолютный мировой рекордсмен по числу убийств на 100 тысяч населения (и это без учета пропавших без вести, большинство которых также убиты). В сущности, мы живем в социальном аду, который не замечаем лишь потому, что свыклись с ним и для нас он норма.

Этот ад имеет собственные ценностные и социокультурные основания. Характерно, что носителем нового типа ценностей выступает прежде всего молодежь, что указывает на устойчиво воспроизводящийся характер нового общества, развивающегося уже на собственной основе. Вопреки прекраснодушным ожиданиям, современная молодежь – носитель не демократических и либеральных, а субстанциально антидемократических и антилиберальных ценностей и социальных связей.