Кровь и почва русской истории

Негров Соединенных Штатов, конечно, нельзя называть иммигрантами. Но эта расовая группа очень показательна как пример того, что мощная и разветвленная государственная политика «аффирмативных акций» не смогла преодолеть и даже существенно сократить социально-экономический и образовательный разрыв между белыми и чернокожими американцами. Более того, высказывается небезосновательное предположение, что долгосрочный эффект «аффирмативных акций» оказался парадоксальным: они не стимулировали, а расхолаживали, размагничивали негров США, поскольку гарантировали им преференции на основании одной лишь расовой отличительности.

Похожая ситуация и с французскими арабами. В то время как одни аналитики объясняли их волнения недостатком социальной поддержки и слабой социальной интеграцией, другие указывали, что для мигрантов были созданы «тепличные» условия, лишившие их стимулов к интеграции и участию в экономической конкуренции. Причем обе позиции подкреплялись основательными аргументами.

Ситуация парадоксальна. Одни иммигрантские группы экономически и социально стагнируют, несмотря на мощную государственную поддержку, в то время как другие добиваются успехов, сокращают социально-экономический и образовательный разрыв с принимающей стороной и даже опережают ее, не имея такой поддержки. При этом нельзя сказать, что «телесная» дистанция между мексиканцами и арабами, с одной стороны, и «белым» населением США и Франции - с другой - больше, чем между ними же и азиатами. А культурная дистанция между мексиканцами и белыми даже меньше, чем между белыми и азиатами. Однако азиатское сообщество в США и Европе в целом заметно более успешно, чем мексиканское, арабское и черное. Принадлежность к нему означает презумпцию доверия в трудовых практиках. Неудивительно, что азиатские иммигранты нередко становятся объектом ненависти со стороны не столь успешных иммигрантских групп (например, в США существует острая неприязнь мексиканских иммигрантов к азиатским).

В то же время внутри себя азиатское сообщество не едино, водораздел проходит между этническими группами: японцы наиболее успешны и опередили даже белых; китайцы и филиппинцы уступают японцам, но опережают вьетнамцев и корейцев. То есть эмпирически прослеживается корреляция между принадлежностью к определенной этнической и расовой группе и социально-экономическим статусом иммигрантов. Можно даже сказать, что стратегии адаптации к принимающим обществам этнически дифференцированы.

Значение культуры и ценностей преувеличено

В чем же причина успешности одних этнических групп и неуспешности других? Естественным кажется поиск ответа на этот вопрос в отличиях их ценностно-культурных ядер. Эту проблему целесообразно рассмотреть в двух аспектах. Первый касается возможности культур и ценностей этнической группы составить идеальное основание ее эффективного и конкурентоспособного участия в современной капиталистической системе. Проще говоря, это вопрос о знаменитой «протестантской этике». Второй аспект - совместимость ценностно-культурных оснований тех или иных народов с западной моделью вообще или, другими словами, вопрос о совместимости западной и незападных цивилизаций. Эти два аспекта связаны, но не тождественны: можно эффективно интегрироваться в мир-капиталистическую экономику и при этом отрицать западные ценности. Из факта планетарной экспансии капитализма как системы товарного производства и индустриализма не следует с неизбежностью универсальный характер демократии и социокультурных черт Запада.

Что можно сказать о первом аспекте поставленной проблемы? Хотя вывод М.Вебера о фундаментальной важности ценностных оснований капитализма сохранил свою силу, его утверждение об уникальности протестантской этики как такого рода основании было радикально скорректировано. Выяснилось, что капитализм может успешно развиваться в католических странах; субститут протестантской этики – конфуцианская этика – был обнаружен в Восточной и Юго-Восточной Азии.

В этом смысле католицизм мексиканцев (если понимать религию как ядро ценностно-культурной системы) теоретически не содержит препятствий для их успешного экономического развития. Относится ли это к исламу? Вопрос остается дискуссионным. Одни ученые, как покойный Эрнест Геллнер в работе «Исламское общество», не считают ислам как таковой препятствием для модернизации. Другие склоняются к предположению о его фундаментальном стагнирующем воздействии на социумы. И даже успешное развитие Малайзии не опровергает этот тезис, ведь главным мотором развития этой страны, кажется, служит китайская община, а не собственно малайское население.